Красный волк - Н. Свидрицкая

Всё это сгинуло под зелёной и пёстрой порослью, только Грит дал примерное изображение, просветив поверхность. Но каменная кладка сохранилась, и даже не очень-то и заросла. Кое-где были целые участки, практически не повреждённые, над которыми катер скользил быстро и бесшумно. Через пару километров им стали попадаться остатки поселений — от дороги уходили в стороны отростки и заканчивались у каменных столбов — остатков ворот; за ними обычно была большая площадь, колодец, большой, метра три — четыре в диаметре, тоже из камня и, возможно, когда-то имеющий крышу. Вокруг площади хаотично располагались еле видные холмики — остатки домов на сваях, примерный облик которых ещё предстояло реставрировать с помощью соответствующих программ; а напротив ворот стояла храмовая пирамида — эти сооружения, сложенные из местного чёрного камня, практически не были тронуты временем, хотя и сильно заросли. Таких поселений на пути к главной пирамиде они насчитали четырнадцать. Джунгли кончились, местность начала повышаться, скалы нависли прямо над головами, с облаками, зацепившимися за их склоны и застрявшими в густой растительности, покрывающей их. Силовое поле раздвинуло нависшие над дорогой ветви и лианы, взметнувшиеся над головой, словно занавески на ветру, и катер очутился на краю площади, прямо напротив пирамиды. В этот миг на связь вышел Ош, сказал, что на террасе нет ничего, особенно интересного — просто база Вэйхэ, такая же, как на Савале и на Чотал. Есть любопытные фрески и статуи, но они с Тайнаром уже засняли их; предложил помощь, и Ив согласился.

— Мы идём во дворец, — сказал он, — потом к пирамиде; может, присоединитесь?

— Легко. — Согласился Ош. — Говорят, вы нашли какие-то любопытные останки?

— На Грите посмотрим. — Ив остановил катер у подножия широких и длинных ступеней, ведущих к площади перед дворцом, как ни странно, совершенно свободной от наносов земли и от растений. Множество невысоких, с человека, и тонких, как иглы, обелисков, покрытых надписями, отбрасывали тени, исполосовавшие каменную площадь и сделавшие её клетчатой. Высоко поднявшееся над горизонтом солнце начало ощутимо припекать, и войти в широкий проём дворцовых ворот оказалось приятно: там ещё царили прохлада, лёгкий полумрак и сырость. Откуда-то явственно доносились звуки бегущей воды.

Дворец представлял собой довольно большой прямоугольник зданий с открытым внутренним двором, предназначенным, видимо, для каких-то церемоний — там имелось что-то вреде трибуны, украшенной восхитительными барельефами, статуями и восхитительными изображениями животных, пленников и цветов. Все они сохранились прекрасно, Анна не увидела ни одного изъяна, проходя под ними. Посреди внутреннего двора находился обязательный, видимо, для этой культуры фонтан с прекрасным изображением воина с двумя зигзагами кривых мечей в руках. Воин был в доспехах, напомнивших Анне китайские, эпохи Воюющих Царств, но его головной убор был пышным и богатым, как украшения вождей майя. У ног воина издыхал гибрид змея и кошки, из его оскаленной пасти, должно быть, когда-то текла вода.

— Наверное, здесь было красиво когда-то. — Сказала Анна, и голос её прозвучал гулко и странно. — Хотела бы я посмотреть.

— Очень много мотивов смерти и жертвы. Человеческой. — Возразил Ив. — Я бы не хотел жить в то время и быть одним из них.

— А со мной? — Повернулась к нему Анна. Он улыбнулся, моргая от солнца, светившего ему в лицо, но не жмурясь.

— Ты знаешь, что я отвечу.

— Мне нравится это слышать.

— С тобой я хотел бы жить где угодно. Но здесь я боялся бы за тебя.

— Не смейся надо мной, но мне кажется, что я знаю эту жизнь.

— А она точно знает тебя. — Покачал головой Ив. — Здесь есть твоё имя.

— Что значит «Мессейс»?

— Я не знаю. Это домероканский Дом; все мероканские слова, как ты знаешь, имеют ударение на первый слог. Возможно, значение этого слова было утеряно давным-давно, я не удивлюсь.

— Я хочу посмотреть весь дворец. — Анна взяла его за руку, ненадолго переплетя свои пальцы с его. — Ты не представляешь, как мне здесь нравится, я хотела бы здесь жить. Я думала, что никогда не смогу по-настоящему забыть Землю и Сибирь, но здесь я забуду о них. Я чувствую. Наверное, даже на Мераке мне никогда не было бы так хорошо.

Ив промолчал, идя вслед за ней, но в глазах его появилось какое-то тревожное выражение. Он начинал бояться того, что они могут здесь найти — словно это каким-то образом встанет между ними.

В тысячи километров от них, на другом материке, в сумерках наступающей ночи, Кейв и Ва добрались до «кладбища» на берегу реки, успев поспорить и поругаться всего раз пять. Они спорили из-за всего: кто будет вести катер, а кто будет держать оружие; как следует исследовать окрестности, откуда лучше попасть в долину костей, какой скорости придерживаться, и стоит ли вернуться на Грит до наступления в этой местности утра, или продолжить исследования. Что бы Ва ни предложила, Кейв встречал в штыки, и так же наоборот. Тем не менее, именно они сделали несколько удачных съёмок крупных ящеров, травоядных и хищных, ухитрились заснять охотящегося ящера и гнездовье больших белых птиц. Когда заканчивались пререкания, они действовали на удивление профессионально и слаженно, но как только непосредственно работа заканчивалась, начинались бесконечные пререкания, чем более бессмысленные, тем более ожесточённые. Асте, деликатно покашливая в переговорное устройство, прерывала их иной раз на самом интересном, напоминая, что они находятся в опасном месте, где следует быть начеку — если бы не эти напоминания, они, возможно, вообще бы никогда не вспомнили об этом, и пошли на обед какому-нибудь ящеру, не переставая ссориться. Кейва нервировала Ва, причём не столько то, что и как она говорила и делала, сколько то, как она выглядела, но в этом он не признался бы ни за что даже самому себе. При всём при том она была профессионалом самого высокого класса, и это раздражало Кейва ещё больше, вопреки всей логике вещей. Всё, что она делала, получалось у неё ловко и грамотно, но если бы она хоть раз промолчала и не похвасталась этим! Каждый раз, когда она открывала рот, чтобы похвастать своим очередным несомненным достижением, Кейва выворачивало наизнанку. Но кинтанианская выдержка и вежливость в обращении с леди не подводила его, не смотря ни на что. Он стоически переносил всё это, позволяя себе лишь вежливые и не выходящие за рамки приличия споры, не смотря на то, что Ва, вспылив, выражений и слов не выбирала и манер не соблюдала. Я намеренно передаю её выражения не буквально, а используя земной сленг — чтобы ясно было, как она выражалась, в принципе и по