Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони

Асанье не нравилось, что эти «неотесанные герильерос», «невежественные импровизаторы», оттесняют кадровых офицеров. При всех их стараниях, им «нечем было компенсировать свою неопытность»[674]. Но новые командиры Народной армии скрывали свой трепет перед свалившейся на них ответственностью, хотя и сознавали ограниченность своих возможностей. Как в Интернациональных бригадах на Хараме, невежество прятали под маской заносчивой самоуверенности и восполняли насаждением свирепой дисциплины.

Наступление началось в утренние часы 6 июля, когда 34-я дивизия XVIII корпуса атаковала Вильянуэва-де-ла-Каньяду. Сопротивление националистов оказалось неожиданно упорным, и, когда войска перед штурмом проявили неуверенность, Миаха приказал «любой ценой взять Каньяду, а если пехота не пойдет вперед, поставить позади наших войск пушки, чтобы их заставить». Но даже при численном соотношении 1:10 в пользу наступающих обороняющиеся сдерживали республиканцев целый день.

11-я дивизия Листера, не участвовавшая в этом бою, атаковала Брунете, защищаемую маленьким отрядом националистов, которым помогала горстка санитаров[675]. Утром 7 июля Листер захватил деревню, но потом не смог продвинуться в направлении Севилья-ла-Нуэвы и Навалькарнеро. Его настораживало то, что 46-я дивизия Кампесино не смогла раздавить батальон фалангистов, оборонявший Кихорну на правом участке его тыла. (Такая же заминка, вызванная храбростью оборонявшихся, случилась на левом фланге XVIII корпуса в Вильянуэва-дель-Пардильо.) Вместо наступления, которому никто не мешал, Листер и его русский советник Родимцев приказали своим войскам окопаться на южной окраине Брунете и дождаться, пока войска Кампесино покончат с фалангистами в Кихорне. На это ушло три дня отчасти из-за неправильного окружения деревни. Это дало Вареле время для отправки на помощь к фалангистам табора «регуларес»[676].

Тем временем два республиканских разведчика, захваченные националистами, признались, что целью наступления является Навалькарнеро[677]. Город не был подготовлен к обороне и не имел гарнизона, не считая горстки гражданских гвардейцев и подразделений снабжения. Националистов спасло промедление Листера. Варела мог рассчитывать, что не позже чем через сутки подойдет 13-я дивизия Баррона; на следующий день с севера приехали несколько сот грузовиков, приобретенных на американские кредиты, с солдатами 150-й дивизии Сайнса де Буруаги[678]. Он приказал 150-й дивизии наступать между Брунете и Кихорной. Наступление отражала 35-я дивизия Вальтера, заполнявшая промежуток между Листером и Кампесино.

На левом фланге 15-я дивизия, поддержанная артиллерией и авиацией, ударила в направлении Вильянуэва-де-ла-Каньяды и к 10 часам вечера захватила деревню после тяжелого боя с защищавшей сектор дивизией националистов. В конце первого дня боев фронт националистов был отодвинут только в центре, где часть 11-й дивизии Листера подошла к Севилья-ла-Нуэве на расстоянии менее двух километров. Центурия фалангистов из Саламанки[679] храбро держала оборону вокруг Кихорны и Вильяфранка-дель-Кастильо. Наступление республиканцев могло продолжиться только при разрыве неприятельской линии обороны, который позволил бы соединиться двум атакующим силам. На этом этапе республиканцы обладали численным превосходством в людях, артиллерии и авиации. Тем не менее угроза на обоих флангах Листера не позволила ему развить наступление.

Пока Листер ждал, 15-я дивизия генерала Гала успешно наступала на Боадилья-дель-Монте. Однако продвижению войск помешал холмик, прозванный «комариным» из-за свиста пуль, – ему суждено было оставить такую же ужасную память, как «холм самоубийц» на Хараме.

Дивизию Гала поджидали войска Асенсио, две бригады наваррцев и только что прибывшая 108-я галисийская дивизия. Вспыхнул ожесточенный бой, приведший к большим потерям с обеих сторон. Той ночью был убит и похоронен на месте гибели Оливер Лоу, чернокожий командир американского батальона «Вашингтон». Тем временем республиканские войска заняли наконец Кихорну, от которой остались одни дымящиеся развалины.

Хотя в начале сражения превосходство в небе было на стороне авиации республиканцев, каждый вылет которой насчитывал до тридцати истребителей, с 11 июля в небе стали господствовать националисты[680]. Их самолеты – сначала «Юнкерсы-52», «Фиаты» и «Хейнкели-51», пилотируемые испанскими летчиками, а потом и легион «Кондор» – не давали покоя восьми республиканским дивизиям, скопившимся на площади менее 200 квадратных километров посреди голой кастильской равнины. Первейшей мишенью самолетов националистов были танки Т-26, очень уязвимые на открытой местности. За два дня, выйдя на максимальный ритм вылетов, националисты сократили количество бронетехники республиканцев до 38 единиц. День и ночь «Юнкерсы-52» и «Хейнкели-111» бомбили республиканцев, не встречая сопротивления. С 12 июля легион «Кондор» задействовал «Мессершмитты-109», пилотируемые такими летчиками, как Адольф Галланд, ставший потом одним из главных асов Второй мировой войны. «Чато» и «Моска» республиканцев полностью им проигрывали. В тот день «в небе одновременно можно было наблюдать более 200 самолетов»[681].

10 июля ХХ Интербригада взяла наконец деревню Вильянуэва-дель-Пардильо, которую храбро защищал батальон пехотного полка Сан-Квентин. Националисты, в свою очередь, контратаковали на юго-востоке, между Кихорной и Брунете, силами 10-й и 150-й дивизий. Им противостояла 35-я дивизия генерала Вальтера, выдвинутая вперед для заполнения разрыва между войсками Кампесино и Листера. В боях пало 3 тысячи республиканских солдат, Интернациональные бригады были полностью обессилены[682]. 16 июля осколком бомбы ранило в плечо Джорджа Нейтана, командира британского батальона, который спустя несколько часов скончался. Безутешные товарищи похоронили его на берегу Гвадаррамы.

Кроме всего прочего, республиканским войскам отчаянно не хватало боеприпасов и воды: в июльский зной они страдали от жажды. Штаб Миахи сильно недооценил потребности в снабжении для операции подобного размаха. Уроки наступления на Ла-Гранхе не были учтены – кастильская равнина, выжженная солнцем, превращалась в топку, особенно для танкистов: внутри танка царил настоящий ад. Пехоте не хватало растительности для того, чтобы укрыться, в спекшейся земле трудно было рыть окопы. Повсюду валялись раздувшиеся, почерневшие на солнцепеке трупы, санитары, пытавшиеся эвакуировать раненых с поля боя на носилках, сами несли серьезные потери.