Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант - Василий Звягинцев

Теперь это был абсолютно современный мужчина, с приличным не только духовным, но и светским образованием. С манерой разговора, свидетельствующей, что конец двадцатого, начало двадцать первого века ему куда ближе, чем тринадцатый.

— Ты же, помнится, говорил, что, спасаясь от тогда неведомого тебе врага, в келье отца Григория почувствовал полное спокойствие, свою неподвластность «демонам», и мысли тебе в голову очень здравые начали приходить, — продолжил Александр Иванович, демонстрируя очень хорошую память даже на мельком сказанные давным-давно слова. — Вот и здесь тот же феномен проявляется. За дверью — сам знаешь что, а внутри… — Он вопросительно посмотрел на Флора.

— С утра был канун Рождества Христова, две тысячи пятьдесят седьмого уже, — без желания произвести театральный эффект сообщил игумен.

Оставалось Игорю только обалдеть. При этом сознание его мгновенно прояснилось, будто сухой тряпкой протерли запотевшее зеркало, в котором он только что тщетно пытался рассмотреть свое отражение. И собственное княжество, и Елена удалились, как в перевернутом бинокле. Из тысяча девятьсот двадцать четвертого года ушел в астрал, в собственное время вернулся. Хорошо, с одной стороны… А как же с предыдущим вариантом?

— Видишь ли, брат, отец Флор работает в системе Георгия Михайловича Суздалева.

Новиков с Ириной в свое время сумели проникнуть в тайны криптократической власти России, вошли в тесный контакт и даже, если можно так выразиться, подружились с генералом Суздалевым, главой совершенно специфической, не имеющей аналогов в мировой истории спецслужбы. Этот бывший десантный полковник сосредоточил в своих руках власть не только над всеми спецслужбами страны, но и над всеми существующими в ней конфессиями. Не в каноническом смысле, а только в организационном. Используя их идеологические и технические возможности на благо Отечества, разумеется, только на уровне высших иерархов, которые взамен получили права и привилегии как минимум первых вице-премьеров.

Ростокин, хоть и жил в своем мире с самого рождения и, будучи первоклассным журналистом, отслеживал и анализировал многие вопросы внутренней и внешней политики, близко не подошел к величайшей тайне.

Изнутри сообразить, как устроен мир, в котором ты живешь, достаточно сложно. Особенно если нет эталона для сравнения. Советским диссидентам и просто мыслящим людям всегда можно было оглянуться на царскую Россию или на страны «свободного мира», чтобы увидеть все как достоинства, так и деформации действующего режима. А когда живешь в одной из самых успешных и демократических стран цивилизованного сообщества, как заметишь?

Новиков с Ириной, оказавшись в мире Ростокина (еще не зная, что присутствует там такой приятный персонаж), очень быстро разобрались в его сути, сообразив, что очень такая реальность близка к «химере». И, самое интересное, подставился и раскрылся им тот человек, который был обязан до последнего хранить идею «криптократии». Тот самый случай, о котором в фильме «Вариант „Омега“» говорил Олег Даль в роли русского разведчика своему сопернику, талантливому и благородному немцу: «Вы хотели передать нам стратегическую дезинформацию? Не получилось. Значит, вы разгласили стратегическую информацию…» И так далее, с примитивным выбором — застрелиться или начать работать на победителя.

С Суздалевым у них наладились вполне деловые отношения, он и вывел их на Ростокина, который в то время загнанным зайцем метался по Сан-Франциско. Выручили его и даже приняли в «Братство», только о Георгии Михайловиче ничего не сказали. Да Игорю тогда это было не слишком нужно.

Сам же генерал-митрополит перешел «на связь» к Шульгину, не подозревая об этом, конечно. Агентом он себя вообразить не мог, воспринимал ситуацию с точностью до наоборот, однако непонятным, «мистическим» чувством догадывался, что живет в химерической реальности, которая может «схлопнуться» в любой момент.

Шульгину с эстетствующим криптократом тесного служебного взаимодействия наладить не довелось, хотя и были такие планы. Другие дела отвлекли. Новиков несколько раз с сожалением говорил об этом, в смысле, что нудит и гложет его недоработанный проект, как неуплаченный карточный долг. Расстались с Суздалевым, пожав руки, договорившись сотрудничать, и — по нулям. Сам исчез и Ростокина с собой забрал.

Выходит же, что ничего страшного. Все те же шуточки со временем. Где-то проходят годы, где-то — дни. Бывает — минуты.

Шульгин очень долго пытался понять смысл происходящего именно с ним. Зачем оставаться в Москве тридцать восьмого в качестве Шестакова? Зачем воевать в Испании? Зачем снова Валгалла?

А тут вдруг некоторая осмысленная схема начинает выстраиваться. Если только удастся разложить события последних лет по каким-то полочкам.

Им с Андреем несколько раз, начиная с «первой Валгаллы», приходило в голову отвлечься от вала накатывающих и накрывающих с головой событий. Случались подходящие вроде бы моменты, но тут же вторгались посторонние силы. В Замке за уединенным ужином, в Крыму, в Москве и так далее. Словно бы и замотивированно все было весьма убедительно, а получалось так и так не по делу. Как «им» было надо, а не нам.

Сейчас он до последнего края не понимал, что вокруг творится. А тут — понял.

— Отец Флор на самом деле настоятель Ниловой пустыни. Твой современник и соотечественник. Я уж не знаю, ты ли его своим воображением загнал сюда, или сила места проявилась, или Георгий Михайлович после разговоров с Андреем новые качества обрел, но картиночка получилась впечатляющая. Правда, отче?

— На самом деле, брат Александр, ничего так уж слишком впечатляющего! Искушения Христа в пустыне, я думаю, ничуть не более реалистичными были. И не менее. Вообще не бери в голову. Все действительное разумно…

— Отец Флор не только Академию богословия окончил, он в миру на факультете религиоведения в Петроградском университете обучался, — счел нужным пояснить Ростокину Шульгин. — Отчего полную свободу мышления приобрел. В мое время к звездам за месяц не летали, однако я вполне такую возможность допускал, поскольку фантастика у нас была куда лучше, чем у вас, развита. И абсолютно ничем человека «первой оттепели» удивить было невозможно. Если Сталина низвергли и в том же пятьдесят шестом году «Сокровища Громовой Луны» напечатали, какие еще невероятности нас удивить могли?

Ростокин видел, что Шульгин старательно изображает из себя настолько выпившего человека, что спрос с него никакой. Только для кого? Для него, отца Флора или иной природной субстанции?

— Вот сейчас, отче, — продолжал плести словесные кружева Александр Иванович, опять потянувшийся к настоечке, — зашел бы к нам Суздалев Георгий Михайлович, мы бы с ним и поговорили! При условии, конечно, — он резко качнулся к столу, едва не ударившись о его край грудью, — что у нас тут правда защищенная зона…

Зачем ему потребовалось изображать крайнюю степень опьянения, Игорь так и не понял, но догадывался — зачем-то надо.

Дверь одной из внутренних комнат тут же открылась, и в комнату вошел человек в черном обтягивающем сюртуке и таких же брюках, заправленных в высокие лакированные сапоги.