О Китае - Генри Киссинджер

«Вам следует подчеркнуть, что я исхожу из того, что Советский Союз находится, по сути, в отношениях соперничества с Соединенными Штатами, хотя между ними и имеются некоторые аспекты сотрудничества…

Сжато изложите мою озабоченность возрастающей советской военной мощью в сочетании с политической близорукостью, подпитываемой великодержавными амбициями, способной толкнуть Советский Союз на использование локальных волнений (особенно в „третьем мире“) и запугивание наших друзей с целью добиться политического преимущества и в конечном счете даже политического перевеса»[522].

Бжезинский также получил полномочия подтвердить пять принципов, изложенных Никсоном Чжоу Эньлаю в 1972 году[523]. На протяжении длительного времени большой сторонник стратегического сотрудничества с Китаем Бжезинский с огромным воодушевлением и очень умело выполнил данные ему инструкции. Когда Бжезинский находился с визитом в Пекине в мае 1978 года для нормализации отношений, он встретил понимающую аудиторию. Дэн Сяопин жаждал продвижения в деле нормализации, рассчитывая прочнее подключить Вашингтон к коалиции тех, кто любыми средствами, как он назвал, «реальной, солидной и рутинной работы»[524] выступает против советских продвижений в любом уголке земного шара.

Китайские руководители четко осознавали стратегические опасности, окружающие их, но они представляли свой анализ не столько как предмет национальной озабоченности, сколько как проблему более широкого типа, имеющую глобальный характер. «Волнения во Вселенной», «горизонтальная линия», «три мира» — это все общие теории международных отношений, а не четкие национальные построения.

Анализ международной обстановки, сделанный министром иностранных дел Хуан Хуа, демонстрировал впечатляющую уверенность в собственных силах. Вместо того чтобы выступать просителем в конечном счете в очень трудной для Китая ситуации, Хуан Хуа занял позицию конфуцианского учителя, читающего лекцию на тему, как проводить современную внешнюю политику. Он начал выступление с общей оценки «противоречий» между двумя сверхдержавами, сообщения о бесполезности ведения переговоров с Советским Союзом и неизбежности мировой войны:

«Советский Союз — самый опасный источник войны. Ваше превосходительство упомянуло, что Советский Союз сталкивается с множеством трудностей. Это действительно так. Стремление к мировой гегемонии — закрепленная стратегическая цель советского социалистического империализма. И хотя у него могут быть неудачи, он никогда не откажется от своих амбиций»[525].

Хуан Хуа выразил озабоченность, также волновавшую и американских исследователей по вопросам стратегии, особенно тех, кто пытался соотнести обладание ядерным оружием с традиционными взглядами на стратегию. Обладание ядерным оружием открывает пропасть между угрозами сдерживания и желанием применить его: «А довод о том, что Советский Союз не осмелится использовать обычные вооружения, опасаясь ядерного удара со стороны Запада, по сути, самообольщение. Основывать стратегическую позицию на таких рассуждениях не только опасно, но и безосновательно»[526].

На Ближнем Востоке — «европейском фланге» и «источнике энергии в будущей войне» — Соединенные Штаты не смогли контролировать советские продвижения. Они выступили с совместным заявлением с Советским Союзом по Ближнему Востоку (пригласили региональные государства на конференцию для изучения перспектив всеобъемлющего урегулирования палестинской проблемы), «открыв тем самым шире дверь для дальнейшего проникновения Советского Союза на Ближний Восток». Вашингтон бросил президента Египта Анвара Садата, чей «смелый поступок» создал «неблагоприятную для Советского Союза ситуацию», в опасном положении и позволил Советскому Союзу «воспользоваться шансом и создать серьезный раскол среди арабских стран»[527].

Хуан Хуа подвел итог анализа обстановки, сославшись на старинную китайскую поговорку: «умиротворение» Москвы, по его словам, «похоже на то, когда тигру приделывают крылья, пытаясь сделать его еще более сильным». Но преобладать будет политика скоординированного нажима, поскольку Советский Союз «силен только с виду, а внутри он слаб. Он третирует только слабых, но боится сильных»[528].

Все это было нацелено на создание фона к проблеме Индокитая. Хуан Хуа осветил также «проблему региональной гегемонии». Америка, конечно, уже проходила это десять с лишним лет назад. Вьетнам преследовал цель достижения господства в Камбодже и Лаосе и создания Индокитайской федерации, а «за всем этим находится Советский Союз». Ханой уже получил господствующие позиции в Лаосе, разместив там войска и имея «в Лаосе советников в каждом департаменте и на всех уровнях». Но Ханой столкнулся с сопротивлением в Камбодже, выступившей против вьетнамских амбиций в регионе. Вьетнамо-камбоджийская напряженность представляла собой «не просто какие-то спорадические стычки вдоль границы», а крупный конфликт, «способный тянуться длительное время». До тех пор пока Ханой не откажется от своей цели доминировать в Индокитае, «проблему нельзя будет решить в короткий срок»[529].

Дэн Сяопин продолжил начатый Хуан Хуа критический анализ несколько позднее в этот же день. Уступки и соглашения никогда не могли сдерживать Советский Союз. 15 лет существования соглашения о контроле над вооружениями позволили Советскому Союзу добиться стратегического паритета с Соединенными Штатами. Торговля с Советским Союзом означала, что «США помогают Советскому Союзу преодолеть свои слабые места». Дэн предложил шутливую оценку американской реакции на советский авантюризм в «третьем мире» и упрекнул Вашингтон за попытки «ублажить» Москву: