Кровавые игры - Челси Куинн Ярбро

– Мальчики,- примирительно произнес император,- найдите другую тему для спора. Вы оба ведете себя очень глупо. Тит, я знаю, что осужденный оказал тебе ряд услуг и что ты не любишь, когда Доми вторгается в сферу твоих полномочий, но признай, положа руку на сердце, что этот человек подозрителен.

– Не настолько, чтобы казнить его таким варварским способом,- в раздражении бросил Тит. Он обвел взглядом амфитеатр, потом глянул на музыкантов и ткнул в них рукой.- Откуда, по-вашему, они взялись? Кто их обучил и преподнес нашему дому? Разве не Сен-Жермен? Нельзя убивать человека и наслаждаться его дарами.

Веспасиан хмыкнул.

– Это не аргумент.

Он хотел сказать что-то еще, но в эту минуту в ложу вошел Корнелий Юст Силий.

– Ты посылал за мной, государь?

– Чтобы справиться о прискорбной истории, волнующей нас обоих,- ответил Веспасиан.- Что слышно о твоей пропавшей супруге?

– Ее все еще не нашли. Боюсь… боюсь, она решилась на нечто отчаянное. Я послал дюжину рабов вниз по реке. Возможно, им удастся выловить тело.

– Самоубийство? – вскинул брови Веспасиан.- Не думаю, чтобы представительница древнего славного рода утопилась, как последняя потаскуха. Патрицианки расстаются с жизнью достойно. И при свидетелях.- Тон императора сделался резким.- Знатная женщина не бросится в Тибр. Поиск надо продолжить. Лесбии нужен муж уже в этом году. Постарайся поскорее завершить это дело, Силий.- Он побарабанил пальцами по столу.- Представь завтра же сенату прошение о том, чтобы тебе дали согласие на временный развод до того момента, пока ее не отыщут. Я одобрю его.

Юст кисло улыбнулся. Его подвигали на шаг, которого он не хотел.

– Документы уже подготовлены. Остается лишь их отправить.

– Так не мешкай,- проворчал Веспасиан, не скрывая, что это приказ.

– Разумеется, государь,- выдохнул Юст, изображая радостную готовность следовать всем велениям цезаря.

– Когда твоя супруга найдется,- продолжал император,- надеюсь, с ней все будет в порядке. Негоже мужчине иметь двух сумасшедших жен за спиной. Люди могут задуматься, а не произойдет ли что-то подобное и с его новой супругой.- Это было предупреждением, и Юст понимал, что с ним нельзя не считаться.

Домициан, вдруг решивший прийти на выручку огорошенному сенатору, только усугубил ситуацию.

– Но отец… Женщина, зазывающая на ложе рабов и пытающаяся отравить своего мужа, не может не быть сумасшедшей!

Юст предпочел отмолчаться, уставившись в пол.

– Это решать сенату,- сухо заметил Веспасиан.- Курия ждет твоего прошения, Силий.- Посетителю явно давали понять, что он свободен.

– Весьма тронут твоим вниманием, государь,- медленно произнес сенатор. Он мялся, ему хотелось бы остаться.

– Правителю надлежит быть внимательным.- Яркие проницательные глаза Веспасиана сузились, в них заиграла усмешка.

– О да, августейший, однако совсем не многие твои подданные имеют счастье лично общаться с тобой.- Юст хохотнул и, сконфузившись, быстро прибавил: – Я знаю, сколь многим в своем возвышении обязан твоему младшему сыну, всегда проявлявшему ко мне необычайную доброту.

Необходимость отвечать на этот слащавый лепет отпала, ибо на барьер поднялись трубачи и протяжная песнь фанфар возвестила, что тем, кто покинул свои места, пора к ним вернуться.

– Ага.- Веспасиан привстал и поправил подушку.- Близится водное действо. Крокодилы, что в нем участвуют, привезены от второго африканского водопада. Никогда не видел, как ловят этих чудовищ. А хотелось бы посмотреть.

– Мне пора в свою ложу,- промямлил Юст, так и не получивший приглашения присоединиться к августейшему обществу.

– Конечно-конечно,- рассеянно бросил Веспасиан, наблюдая за барками, выскальзывавшими из-за огромного, увитого экзотическими цветами щита.- Не забудь представить прошение.

С плохо скрываемым раздражением Юст поклонился и вышел.

– Как можно выносить эту жабу? – процедил с отвращением Тит и покосился на брата.

– Он замечательный и всеми уважаемый человек,- взвился уязвленный Домициан, готовый вновь сцепиться с обидчиком.

– Тише, дети! – прикрикнул Веспасиан, взмахом руки приказывая музыкантам умолкнуть.

Трубы издали второй длинный рев, затем в их звучании стал угадываться ритмичный мотив модной в этом сезоне песенки «Не грусти по моим поцелуям». Тит стал подсвистывать трубачам, Домициан, демонстративно зажав ладонями уши, пробормотал:

– Меня от таких мелодий тошнит.

Четыре барки, влекомые восемью лодками, в каждой из которых сидели по пять гребцов, выплыли на середину озера, в которое превратилась арена. На двух из них теснились рослые чернокожие нумидий-цы – с плетеными ивовыми щитами и длинными копьями. На двух других находились светловолосые приземистые бойцы-северяне – с трезубцами и в нагрудниках, отливающих бронзой.

– Они для начала сразятся,- злорадно сообщил Некред высокому обнаженному человеку, стоявшему в группе других приговоренных.- Потом к тем, кто останется, выпустят крокодилов, а на закуску, пока мы будем спускать воду, сбросят вниз вас. Вода сливается медленно, приблизительно час.- Он удрученно покачал головой.- Ты столько, боюсь, не продержишься. С твоей-то спиной. Кровь приманивает крокодилов, Франциск.

– К тому времени в воде будет достаточно крови,- вяло сказал Сен-Жермен, щурясь от яркого света и мрачно поглядывая на свои босые ступни. Сапоги было велено снять, и теперь его немного мутило. Солнце жгло кожу, голова шла кругом от блеска воды. Единственным одеянием осужденных были набедренные повязки, единственной защитой – небольшие кинжалы.

– Когда эти ящерицы ухватят тебя,- не отставал Некред,- ты заверещишь, как затравленный заяц.

Сен-Жермен не ответил, он смотрел на арену.

Трубы смолкли, лодки отвалили от барок, над водой сверкнуло копье, пущенное нумидийцем.

Барки стало относить друг от друга, что было на руку африканцам. Нумидийцы снова метнули копья, на этот раз согласованно и прицельно, поразив нескольких северян. Публика разразилась криками, ибо именно этого она и ждала.

На посудинах северян произошло короткое совещание, после чего некоторые свебы[68]опустили трезубцы и, склонившись к воде, стали грести руками, чтобы приблизиться к африканцам. Зрители зааплодировали. Нумидийцы тут же избрали своих гребцов, и битва продолжилась.

Сен-Жермен наблюдал за ней с отрешенной печалью. Сколько в них сил, сколько ловкости, сколько отваги, думал он, и все это попирается, все это не вызывает ни капли сочувствия у себялюбивых, жестоких, заносчивых римлян. Он бросил взгляд на трибуны, где под гигантским навесом восседали обитатели вечного города, изнемогая от зноя и возбуждения. Мужчины орали, женщины взвизгивали, тысячи глаз полнились лихорадочным блеском. Парочки обнимались, их сладострастие подогревали предсмертные крики и немилосердно палящее солнце, отражавшееся в равнодушной воде.