Дети Времени всемогущего - Вера Викторовна Камша

– Оно не моё, – отрёкся от своего имущества вошедший за Хайме де Гуальдо. – Сеньор Бенеро, мы ничего не понимаем…

– Я могу лишь предполагать, – развёл руками врач. – Я исходил из того, что папские голуби не уникальны. Соломон понимал язык самых разных тварей, а синаитские фараоны говорили с кошками и ибисами, веря, что в них вселяются души предков, однако животные не обладают органами членораздельной речи. Нам остаётся либо считать свидетельства древних ложью, либо признать существование созданий, сочетающих элементы животного, человеческого и сверхъестественного. Дон Диего, вы сейчас уснёте.

– Бессонная ночь, – покаянно вздохнул де Гуальдо, – к вечеру я стану умнее, но, во имя Господа, как вы догадались швырнуть в Хенилью голубем?!

– Вспомнил одну синаитскую легенду, хотя теперь я считаю её правдивость доказанной. Во время храмовой церемонии один из фараонов был похищен жрецами. Его место занял облачённый в ритуальные одежды двойник. Единого мнения о происхождении самозванца нет, но подмены никто не заметил. Увешанный амулетами лжефараон свято верил в свою избранность и право на престол. Ему удалось обмануть всех, кроме супруги похищенного. По всей вероятности, царица любила мужа, а не земного бога. Прислужники, воины и подруги не стали её слушать, и тогда женщина в ярости схватила священную кошку и швырнула в лжесупруга. Едва когти животного коснулись самозванца, амулеты жрецов рассыпались в прах и двойник фараона лишился сверхъестественной поддержки.

Не спрашивайте меня, почему. Я могу лишь гадать, но стрелку необязательно знать, как и почему горит порох. Я предположил, что соприкосновение папского голубя с Лжеадалидом разрушит его защиту, как это произошло с фальшивым фараоном. Ваш фидусьяр, дон Хайме, находился на стороне Хенильи, это давало надежду на то, что он постарается на него сесть.

– Он и постарался, – засмеялся Диего, – но не рассчитал и сбил с командора крест. Ради этого стоило пожертвовать старым зеркалом, тем паче, я ничего о нём не знал.

– Разбить то, о чём знаешь всё, предпочтительней, – не согласился Бенеро, – я бы хотел познать природу того, что за неимением более подходящего слова приходится называть зеркалом. Оно отражало папского голубя, хоть и было ему враждебно…

– Я видел в зеркале дона Луиса, – задумчиво добавил Хайме, – меня в нём не было. Знаете, Бенеро, я припоминаю одну аббенинскую балладу о красотке, к которой накануне свадьбы явился пропавший жених. Девица согласилась с ним сбежать, но по дороге беглецам попалось зеркало, в котором был виден лишь жених.

– Я найду эту балладу, – пообещал врач. Разумеется, говорить о главном он не собирался.

– Хайме, – как можно спокойней объявила Инес, – я еду в Витте.

– Изучать медицину? – осведомился братец с достойной Бенеро невозмутимостью.

– Я выхожу замуж. Ты не представляешь…

– Представляю, – перебил Хайме, – Леон, не одолжишь пистолет?

– Хайме!

– Инья, будь добра, успокойся. Вам с Бенеро я не опасен, просто я сейчас осуществлю свою мечту. Может же у импарсиала быть мечта?

– Разумеется, – усмехнулся Диего, – у меня она тоже была.

– А у меня есть уже месяца четыре. Чуть ли ни с того дня, как я имел честь познакомиться со своим будущим родственником. Инес, ты уверена, что не передумаешь? Ты выходишь замуж за сеньора Бенеро и уезжаешь с ним к волкам?

– Да! – Инья с вызовом вскинула подбородок, и Хайме внезапно расхохотался, как не смеялся с шестнадцати лет.

– Сеньоры, согласитесь, какая всё-таки ослица у меня сестра… Простите, оговорился. Разумеется, я хотел сказать, орлица.

– Хайме, – она и впрямь сглупила со своими страхами, но отступать надо с достоинством, – зачем тебе пистолет?

– Затем, дорогая, что мне не хочется пачкать руки, а дальнейшее пребывание добродетельного сеньора Камосы на этом свете отныне ничем не оправдано. Более того, оно недопустимо!

Глава 9

1

Нуэс перешёл мост первым, и со стены на прощание махнули голубым шарфом. Мариита в бирюзовом платье и рядом – неподвижный Диего, так и не ставший для Хайме Леоном де Гуальдо. Безумная ночь в особняке Хенильи и ещё более безумная на озере напрочь заслонили мимолётную давнюю встречу. Диего, тот сумел разглядеть в монахе прежнего дворянина, но ему проще – открыто поднимать шпагу на Протекту импарсиалам и впрямь несвойственно. Как и разъезжать по холмам в обществе беглого суадита и ещё более беглой сестры.

Хайме остановил коня и обернулся, то ли прощаясь с замком у радуги, то ли поджидая задерживающийся караван. Стали бы они с младшим де Гуальдо друзьями, не разменяй их Хенилья на будущие титулы, или один так бы и остался глупым герцогским шурином, а второй – застрял в своей Альконье?

Тощий холщовый мешок у седла трепыхнулся, но дальше этого не пошло. Коломбо упорно отмалчивался и ещё более упорно лез поближе к спутнику. Любопытно, может ли фидусьяр рехнуться со страха и на что он вообще способен? Белоперый доносчик преподнёс сюрприз в самый неожиданный момент и явно не по свой воле. Хотел спрятаться за Хенилью и лишил того креста и с ним защиты… Если Бенеро не ошибается и папские голуби сродни фараоновым кошкам, то что за силы стоят за Рэмой? За древними синаитскими владыками? За Альконьей с её зовом и живыми мертвецами? Вопросов становилось всё больше, разгадок – всё меньше, и эти разгадки совсем недавно казались невозможными.

– Мы поругались с Гьомар, – сообщила подъехавшая, наконец, Инья. Сестра вновь стала чернобровой и черноволосой, но это её не портило. – Она причитает по малышке, словно бросает её не с родителями, а с волками. Я сказала ей, чтоб оставалась, так она обиделась и полезла на мула. Чуть не свалилась, хорошо, Фарабундо подсадил.

– Если бы Гьомар осталась, она б до скончания лет оплакивала бы тебя, – прощальные нежности к добру не приводят, пусть не жалеет о том, что отбросила, хотя сына ей не забыть, даже если будут другие дети, – а виноваты были бы Диего с Марией, ну и со временем твоя крестница.

– А так во всём виновата я, – вздохнула сестра. – Ну что Гьомар делать в Миттельрайхе?

– То же, что и в Гуальдо, – голосом импарсиала произнёс Хайме, – не правда ли, Бенеро?

– Глупости, – вспыхнула Инья, и глава Муэнского трибунала с чувством выполненного долга послал Нуэса вперёд, предоставив то ли жениху с невестой, то ли уже супругам ворковать подальше от голубиных ушей. Спать, спасибо Бенеро, не хотелось и не захочется до Сургоса, где самые ретивые наверняка уже начали поиски. Ничего, уймутся, но часовню у озера ставить придётся.

Ещё бы! Спаситель обители Пречистой Девы Муэнской в праздничную ночь покидает