Лорд Теней - Кассандра Клэр

В голове зазвучали слова Малкольма. Как будто берег, который ты знал всю свою жизнь, вдруг оказался не из песка, но из алмазов, и они слепят тебя своей красотой.

Может, алмазы и слепят красотой, но еще они – самые твердые и острые камни в мире. Они могут разрезать тебя, перемолоть, раздавить и нашинковать на куски. Малкольм, обезумев от любви, об этом не думал. Но Джулиан не мог думать ни о чем, кроме этого.

Дверь комнаты Ливви хлопнула и разбудила Кита. Он уселся на кровати, чувствуя боль во всем теле, как раз когда Тай выходил из спальни сестры.

– Ты на полу, – глядя на него, заметил Тай.

Кит не мог этого отрицать. Как только они с Алеком закончили дела в лазарете, то сразу пошли в комнату Ливви. Затем Алек ушел посмотреть, как там дети, и остался только Магнус. Он тихо сидел рядом с Ливви и время от времени осматривал ее, чтобы убедиться, что она поправляется. И Тай, который, привалившись к стене, не сводил с сестры немигающих глаз. Атмосфера была как в больничной палате, в которую Киту нельзя было заходить.

Поэтому он вышел и, вспомнив, как Тай в первые дни в Лос-Анджелесе спал под его дверью, сам свернулся на ковре. Он даже не помнил, как вырубился, но, очевидно, все-таки вырубился.

Кит с трудом постарался сесть ровнее.

– Погоди…

Но Тай уже шагал дальше по коридору, словно вообще не слышал Кита. Мгновение спустя Кит с трудом поднялся на ноги и пошел следом.

Он сам не понимал, почему. Когда Тай почти не глядя повернулся и двинулся вверх по лестнице, Кит подумал, что едва знает Тиберия Блэкторна. Как и его сестру. К тому же, они были Сумеречными охотниками. А Тай хотел создать вместе с ним какую-то команду детективов-любителей, что само по себе было идиотской идеей. Уж точно не такой, которой он мог бы заинтересоваться, сказал себе Кит, когда лестница привела их на небольшую площадку перед облезлой старой дверью.

Снаружи, наверное, холодно, подумал он. Тай толкнул дверь, и в дом действительно хлынул влажный холодный воздух. Тай растворился в промозглом сумраке снаружи, и Кит пошел следом за ним.

Они вновь очутились на крыше, хотя ночь, к удивлению Кита, уже прошла; было раннее утро, пасмурное и серое, и над Темзой и куполом собора святого Павла сгрудились тучи. Все громче раздавался шум города – толчея миллионов людей, спешивших по делам и ничего не знавших о Сумеречных охотниках, о магии, об опасности. Ничего не знавших о Тае, который подошел к перилам и смотрел на город, вцепившись в железную лилию.

– Тай! – Кит подошел к нему, и Тиберий обернулся, вжавшись спиной в перила. Плечи Тая были напряжены, и Кит остановился, не желая вторгаться в его личное пространство. – Ты в порядке?

Тай покачал головой.

– Холодно, – стуча зубами, сказал он. – Мне холодно.

– Так, может, пойдем обратно? – предложил Кит. – Внутри теплее.

– Не могу. – Голос Тая звучал так, словно доносился из самой глубины его тела, как эхо. – Сидеть в той комнате я не мог… это было…

Он с досадой помотал головой, словно его сердило то, что он не может найти правильное слово.

– С Ливви все будет в порядке, – сказал Кит. – Магнус говорит, завтра она уже поправится.

– Но ведь это я виноват! – Тай еще сильнее вжался спиной в перила, но и это не помогло ему удержаться на ногах. Он соскользнул вниз, на крышу, и подтянул колени к груди. Он тяжело дышал и раскачивался взад и вперед, подняв руки к лицу, словно пытаясь смахнуть паутину или отогнать надоедливых мошек. – Если бы я был ее парабатаем… Я хотел поехать в Схоломант, но это неважно… Ливви – вот что важно!..

– Ты не виноват, – сказал Кит. Тай лишь помотал головой. Кит лихорадочно попытался вспомнить всё, что читал в интернете о нервном срыве. Он был уверен, что Тай стремительно к нему приближается. Кит опустился на колени на мокрую крышу. Дотронуться до Тая или наоборот, не стоит его трогать?

Он мог только воображать, каково Таю живется: весь мир набрасывается на него разом, оглушительные звуки и слепящие огни, и никто даже не думает понижать голос. И страх или скорбь мгновенно лишают тебя всех привычных способов справляться с этим, оставив беззащитным, как Сумеречного охотника, идущего в бой без доспехов.

Кит что-то вспомнил насчет темноты, тяжелых одеял и тишины, но понятия не имел, как раздобыть что-то из этого тут, на крыше.

– Скажи мне, – попросил Кит. Скажи, что тебе нужно.

– Обними меня, – сказал Тай. Его руки казались бледными пятнами в воздухе, словно Кит смотрел на фотографии, сделанные с промежутком в секунду. – Держи меня.

Он все еще раскачивался. Кит обнял Тая, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Это было всё равно что держать летящую стрелу: Тай казался горячим и острым, и весь дрожал. Спустя некоторое время, которое показалось Киту очень долгим, Тай слегка расслабился. Он коснулся Кита, вцепился в его свитер. Его руки перестали дрожать так сильно.

– Крепче, – попросил Тай. Он цеплялся за Кита словно за спасательный плот, больно вжимаясь лбом в его плечо. В его голосе звучало отчаяние. – Мне надо это почувствовать.

Кит не имел привычки кого-то обнимать, и никто, насколько он помнил, никогда не утешал его самого. Так что утешитель из него был так себе – во всяком случае, так Кит всегда думал. И Тая он едва знал.

Но с другой стороны, Тай никогда ничего не делал без причины, даже если люди, чей мозг был устроен иначе, не могли сразу его понять. Кит вспомнил, как Ливви растирала руки Тая, когда тот нервничал, и подумал: Давление – это ощущение; ощущения должны заземлять. Успокаивать. Это звучало разумно. Так что Кит обнял Тая еще крепче, пока Тай не расслабился в его объятиях. Он обнимал Тая крепче, чем кого бы то ни было в жизни, обнимал его так, словно они затерялись в небесных просторах, и единственным способом удержаться в воздухе и не рухнуть на руины Лондона было изо всех сил цепляться друг за друга.

Сидя в каморке над оружейной лавкой, Диана просматривала папку, которую ей дала Джия.

Она не бывала в этой комнате после окончания Темной войны, но всё в ней оказалось удобно и знакомо. В ногах кровати было сложено одеяло, когда-то связанное ее бабушкой, на стене висели первые затупленные деревянные кинжалы, которые отец дал ей для тренировок, на спинке кресла лежала шаль матери. Диана надела ярко-красную шелковую пижаму, которую нашла в старом сундуке, и чувствовала себя до смешного нарядной.

Смешливое настроение, впрочем, довольно быстро покинуло ее – по мере того, как она изучала страницы, вложенные в кремовую папку. Первым шел рассказ Зары о том, как она якобы убила Малкольма; Саманта и Дейн подписались под этим текстом как свидетели. Впрочем, скажи Саманта или ее братец, что небо голубое, Диана и тут бы им не поверила.

Зара утверждала, что Центурионы прогнали Малкольма прочь, когда он напал в первый раз, а следующей ночью она якобы бесстрашно патрулировала границы Института, пока не выследила крадущегося в тени Малкольма и не одолела его в поединке на мечах. А его труп, утверждала Зара, после этого исчез.