Смерть в экстазе. Убийство в стиле винтаж - Найо Марш

Под конец этот быстрый мелодичный росчерк завершился комичным писком. Раздался шелест крыльев. Птица просвистела снова, уже подальше, а издалека ей ответила другая. И вновь – лишь глубокая тишина и еле слышный рокот ручья.

Аллейн вдруг подумал, до чего нелепа вся эта ситуация. Оказаться в таком месте только потому, что он вел уголовное дело и позволил его участнице собраться с мыслями! Одно совершенно не вязалось с другим. Это было так же абсурдно, как фантазии некоторых поэтов-модернистов. Сыщик из Скотленд-Ярда в девственном лесу. «Не хватало еще, чтобы я надел черный костюм, шляпу и начищенные ботинки и принялся дудеть в полицейский свисток, отвечая этой волшебной птице. Какой-нибудь авангардист смог бы придумать соответствующие декорации. Я дам ей еще десять минут, и, если фокус сработает, она предстанет предо мной обновленной и чистой, как утренняя роса». Аллейн сунул руку в карман за трубкой и наткнулся на коробку с тики. Он извлек на свет зеленого уродца. «Да, подходящее место, хотя гораздо лучше ты бы смотрелся на крепкой веревке и смуглой коже, как у Те Покиха. Нет, белоснежное тело, черные кружева и тонкие духи – не твоя стихия. Ты совсем из другого теста. Маленькое чудовище! Висеть бы тебе на потной груди дикарки, темной и могучей, как этот лес. Я знаю, ты немало повидал на своем веку. И вчерашняя кровь была для тебя не первой. А теперь оказался в руках пакеха и замешан в их темные дела. Но, черт возьми, как бы я хотел понять, что все это значит!»

Он закурил трубку и прислонился к одному из деревьев-великанов. Неподвижный лес смотрел на него молча и внимательно, словно живое существо. Казалось, он говорил с тихой и уверенной силой: «Я есмь». «В нем нет ничего человеческого, – думалось Аллейну, – но он и не враждебен». Он вспомнил истории о бушменах, которые на неделю отправлялись в лес, чтобы метить там стволы и валить деревья, но уже через два или три дня возвращались, не выдержав молчания леса.

Думать о таких вещах было намного приятней, чем об убийстве Мейера, и воображение Аллейна уже принялось населять окрестную чащу быстрыми и юркими маори, как вдруг он услышал треск веток и чьи-то торопливые шаги.

Это была Каролин: спотыкаясь о коряги, она продиралась сквозь заросли в узких туфельках и кружевном платье. Аллейна она не видела, и он заметил в ее лице что-то такое, что заставило его сразу подать голос.

– Эй, – крикнул он, – я здесь!

Каролин обернулась и, увидев его, заковыляла в его сторону.

– Я видела, что вы пошли сюда. Не могу больше сидеть одна. Вы правы – все произошло так, как вы сказали. Я все вам расскажу, но Хейли невиновен. Я расскажу.

Она поведала ему свою историю, сидя у догоравшего костра. Солнце ярко блестело на поверхности реки, но поскольку стояла еще ранняя весна, день был не слишком жарким. Как только она начала свой рассказ, в долине появился незнакомый человек, шагавший по тропе вместе с тремя тяжело дышавшими овчарками. На нем была старая фетровая шляпа, натянутая на самый нос, шерстяная куртка висела на плечах, а рубашка была расстегнута на пару пуговиц. Он держал в руках длинный хлыст и шагал легкой и размашистой походкой человека, который привык к долгой ходьбе и не чувствует усталости. На фоне ослепительно белой речной гальки его руки и лицо казались почти черными. Проходя мимо, он поздоровался с ними одним кивком. Собаки протрусили за ним с деловитым видом, широко разинув пасти и свесив набок языки.

«Наверно, он думает, что спугнул влюбленную парочку, – подумал Аллейн, – а совсем не…»

– …поэтому я была испугана, – продолжала Каролин, когда пастух исчез за поворотом. – А вчера утром между нами произошла еще одна сцена. Господи, неужели это было только вчера – в мой день рожденья! Хейли принес мне подарок. Я сказала ему что-то такое, из-за чего он снова начал кипятиться. Мы сидели у меня в гостиной. Альфи только что ушел. Все его мысли вертелись вокруг праздника, он небрежно поцеловал меня перед уходом и вообще вел себя немного по-хозяйски. Кажется, это разозлило Хейли. Он был раздражен и… как-то демонстративно агрессивен. Начал говорить, что его терпению пришел конец: примерно то же, что говорил всегда, но с особой страстью и решимостью. Жаль, что я не могу объяснить вам это во всех подробностях: если я просто передам его слова, вы не поймете, почему я так уверена в том, что Хейли невиновен. Вы подумаете, что я говорю так только потому, что у меня нет другого выхода.

– Все-таки попробуйте, – предложил Аллейн.

– Давайте я сначала расскажу вам о себе – о том, что я думала и делала, после того как Хейли ушел от меня вчера утром. Начнем с того, что я знала о шампанском. Мой бедный Пух! – Ее голос дрогнул, и на губах появилась слабая улыбка. – Он так старался держать все это в тайне, но не мог удержаться от намеков. Я понимала, что что-то готовится, и вчера утром, войдя в театр через служебный ход, застала их во время репетиции сюрприза. Там были он, Джордж, Гаскойн, Хейли и еще кто-то из рабочих. Эта… ужасная штуковина… Я говорю про шампанское… Наверное, она где-то там висела, но я ее не видела, а на другом конце троса болтался груз. Вернее, там было два груза, и Альфи сказал: «Это слишком тяжело. Один надо убрать». Я понятия не имела, что происходит, и просто следила за происходящим. Они меня не видели. Тед Гаскойн снял один груз, и второй тут же взлетел вверх. Они едва успели его поймать. Было очень забавно смотреть, как они суетятся вокруг троса. Альфи страшно ругался, а я продолжала наблюдать, думая, что потом буду подразнивать его на этот счет. Наконец они нашли нужный противовес – одну большую и тяжелую болванку. Надо сказать, что в первом акте мы использовали три груза. Два отвечали за мачты и трубы яхты, а третий – тот, что побольше, – опускал подъемный мост. Все были покрашены в разные цвета, чтобы легче их различать. Когда ими не пользовались, то оставляли наверху. Я слышала, как они обсуждали все это, стоя на сцене. На самом деле я стояла там недолго, всего пару минут, а потом он – мой муж – обернулся и увидел меня. Я спросила: «Эй, ребята, вы чем тут занимаетесь?» Он сразу напустил на себя таинственный вид, и я поняла, что это как-то связано со мной. Но я не стала говорить, что догадалась, а то он бы жутко расстроился.

Каролин замолчала и сжала губы. Потом подняла руку и крепко прижала ладонь ко рту.

– Постарайтесь успокоиться, – попросил Аллейн.

– Хорошо. Когда за столом я увидела трос, то подумала, что это как-то связано с той возней на сцене. А потом – потом!.. Мистер Аллейн, мне кажется, на минуту я потеряла рассудок. Я видела перед собой только три вещи, так отчетливо и ясно, как это бывает в кошмарных снах. Хейли, раздраженного и злого, вчера утром. Хейли, стоящего на сцене и следящего за тем, как вешают груз. И – то, что случилось потом. Самую последнюю картину. Я отослала его из гримерной, а потом избавилась от Сьюзи. Я решила сама посмотреть, что там и как. Я вернулась к сцене и услышала, как Тед все время повторяет: «Здесь что-то нечисто». Я подумала, он говорит с вами. Голова у меня работала ясно, но это была какая-то бредовая ясность. Я прошла в дальнюю часть сцены, сняла туфли и поднялась по лестнице. Забравшись на верхнюю платформу, я сразу увидела, что груза на крюке нет. Я вспомнила, как легкая болванка взлетела в воздух, и подумала: «Если я повешу ее на крюк, все подумают, что это был несчастный случай. Как будто в спешке после первового акта они повесили легкий груз вместо тяжелого». На сцене внизу было пусто. Я уже хотела приступить к делу, как вдруг услышала, как кто-то поднимается наверх по боковой лестнице. Хейли перед тем как раз ушел со сцены, и я подумала, что это он. Я застыла на месте, пока тот человек…