Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Михаил Леонидович Хазин

роль всегда играет относительно замкнутая группа людей (топ-лидеры), тогда как исполнители политической воли элиты (профессионалы) меняются в зависимости от того, какая именно проблема находится в процессе решения. Опрошенные Хантером репутационные лидеры были практически единодушны в том, что для запуска проекта необходимо относительно небольшое количество топ-лидеров. После этого может понадобиться сравнительно много людей для его осуществления — от 10 до 100 человек. То есть функционально необходима небольшая группа для принятия политического решения, а «осуществителей политики» могут быть сотни [Ледяев, 2012, с. 228].

Читатель. Да это просто пересказ Моски с его «двухслойным» правящим классом!

Теоретик. Не пересказ, а эмпирическая проверка его теории, и притом весьма успешная. Как бы мы ни ценили Моску за его открытия, вклад Хантера в теорию Власти значительно весомее: он впервые не просто обнаружил правящий класс, а эмпирически, научно обосновал его существование. После Хантера говорить о том, что правящая элита всего лишь выдумка, а правит «весь народ», стало невозможным, так что правящему классу пришлось срочно менять способы своей маскировки. Но не будем забегать вперед, продолжим знакомиться с результатами Хантера.

Помимо вертикального разделения правящего класса, Хантер выявил и его горизонтальную структуру:

Крупнейшие бизнесмены, как правило, становятся неформальными лидерами «компаний» (групп своих людей, группировок — crowds), в которые входят практически все репутационные лидеры [Ледяев, 2012, с. 231].

Единый, на первый взгляд, правящий класс при ближайшем рассмотрении оказывается состоящим из нескольких группировок, умеющих находить общий язык, но в любом случае с разными интересами. Устройство Власти в Атланте оказывается очень похожим на уже описанную нами парламентскую систему или на конституционную олигархию: борьба группировок ограничена некими правилами игры, обязательными для всех участников. Это позволяет правящему классу не только выглядеть единым для стороннего наблюдателя, но и совместно действовать в проектах, сулящих выгоду каждому из участников[601] (или в случае общих угроз).

Хантер заостряет внимание на роде занятий правящего класса Атланты: абсолютное большинство лидеров оказались бизнесменами. Для Хантера это было всего лишь проявлением американского капитализма, который неплохо было бы подвинуть в сторону «социализма»; мы же видим в этом результате реализацию идеи Моски о том, что понять общество можно, лишь поняв его правящий класс. Общество, где правящий класс составляют бизнесмены, будет ощутимо отличаться от общества, во главе которого стоят наследственные аристократы (которые играли важную роль в итальянской консортерии) или, к примеру, «полевые командиры» (как это модно сейчас в «горячих точках» планеты). Основные интересы лидеров Атланты, выявленные Хантером, заключались в банальном принципе «делать деньги и сохранять собственность», они не ставили перед собой идеологических целей (вроде объединения Италии или строительства нового справедливого общества). Будучи практическим социологом, Хантер ограничился установлением этого факта, оставив сравнительный анализ правящих классов другим исследователям.

Далее Хантер обнаружил и описал практические методы, которыми правящий класс осуществляет свою Власть:

Непосредственным источником влияния являются прежде всего личные связи, которые обычно не афишируются[602]… и материальные ресурсы, делающие лидеров желательными участниками политических коалиций и дающие им возможности осуществлять скрытое принуждение путем угрозы отказать в предоставлении кредитов… В определенных ситуациях используется сила и принуждение в отношении тех, чье поведение идет вразрез с интересами и (или) ценностями власть имущих. Структура власти, подчеркивает Хантер, обладает средствами принуждения, которые при необходимости могут быть использованы для достижения результата, и большинство профессионалов-управленцев хорошо осознают их силу.

…Хантер приводит несколько достаточно ярких примеров, показывающих, как власть имущие наказывали тех, кто пытался сопротивляться их власти. По отношению к ним применялись и угрозы увольнения, и всевозможные расследования их деятельности, и… соответствующая обработка общественного мнения. Но непосредственное давление использовалось достаточно редко; обычно было достаточно сделать соответствующий намек [Ледяев, 2012, с. 233–234].

Как видите, «мирное» сосуществование сложившихся группировок не означает их вегетарианского характера: любой претендент не из своего круга рискует столкнуться с организованным противодействием всего правящего класса (а не только непосредственно конкурирующей группировки). Подобное умение выступать единым фронтом заставляет вспомнить макиавеллевскую «доблесть» — пусть и не в проявлении принципа «отдать жизнь за республику», а в более скромном «поделиться прибылью ради общего дела».

Флойд Хантер не обнаружил в Атланте ничего нового для нас, уже не первую сотню страниц изучающих теорию Власти; но для американских социологов он открыл новую реальность (власть в городских сообществах), которую теперь можно было исследовать, а исследовав — включать в университетские курсы. Отныне социология власти стала такой же почтенной темой для ученых, как и социология бродяг. На очереди был следующий шаг: изучение Власти уже не в отдельном городе, а во всех Соединенных Штатах Америки.

Читатель. И что, нашелся социолог, сумевший опросить топ-40 американских лидеров?!

Теоретик. Да его и не нужно было искать. На волне успеха своей первой книги Флойд Хантер организовал новое исследование, занявшее четыре года (1954–1958). Первоначальный список из 1093 национальных ассоциаций, опросы руководства самых влиятельных из них с целью выявить лидеров-кандидатов, личные и телефонные опросы лидеров и экспертов — вся эта огромная работа завершилась вышедшей в 1959 году книгой Top Leadership, U. S. A.[603]

Проблема возникла не с социологом и не с опросами, а с определением тех, кого же, собственно, опрашивать. Если в Атланте 175 первоначальных кандидатов были неплохой выборкой из 330-тысячного населения, то для 150-миллионных США таких кандидатов должно было быть уже 80 тысяч, что делало задачу совершенно невыполнимой. Хантеру пришлось значительно сократить число лидеров, и в результате тенденциозность их подбора стала совершенно очевидной:

[Список лиц], первоначально отобранных в качестве высших национальных лидеров, включал в себя 178 бизнесменов, 64 финансиста, 32 издателя и представителя массмедиа, и даже 5 дантистов и 5 аптекарей, но только 6 профсоюзных лидеров, 12 политиков, 15 государственных чиновников и ни одного высокопоставленного военного, или члена Верховного Суда, или главы научного учреждения, или главаря преступной группировки, или самого Джона Фостера Даллеса[604]! [Schulze, 1959]

Разумеется, при таком первоначальном отборе кандидатов вывод о том, что власть в США принадлежит узкому кругу знакомых между собой бизнесменов, оказывался совершенно предрешенным. Объективность и достоверность результатов Хантера вызвали серьезные сомнения, а его научной репутации был нанесен непоправимый ущерб. Задача научного описания Власти в целой стране не решается в лоб, простым опросом нескольких сотен потенциальных лидеров; в отличие от лидеров среднего города, люди Власти национального масштаба куда лучше замаскированы и куда лучше умеют держать язык за зубами. Поэтому для успешного решения задачи понадобились и другие методы, и другой социолог.

Таким исследователем стал Чарльз Райт Миллс[605], великий бунтарь американской социологии, оказавшийся в итоге едва ли не самым цитируемым ее классиком.