Снова с тобой - Кэтрин Смит

— Ты прекрасно выглядишь, — выпалил он и покраснел. Комплименты ему никогда не удавались.

Октавия улыбнулась:

— Ты тоже. Норт хмыкнул:

— На моей физиономии столько морщин, что скоро она будет как карта Лондона.

Она тихо засмеялась и свободной рукой — другой так и не отпускала Норта — дотронулась до его лица. Кончики пальцев прошлись по морщинам, которые лучились в уголках глаз.

— Ты стал зрелым мужчиной, Норри, — не отводя взгляда, тихо сказала она. — Тебе это идет.

Что он мог сказать в ответ? Даже если бы были силы говорить, ее прикосновение лишило его возможности придумать достойный ответ.

— Ты без перчаток. — Господи Боже, теперь она подумает, что он за эти годы еще и поглупел.

Октавия озорно улыбнулась. Эту улыбку он часто видел во сне.

— Вы тоже, мистер Шеффилд. Мои в ридикюле, а где ваши?

Ему и в голову не пришло соврать.

— Дома.

Ее смех перекрыл шум вокруг, лицо зажглось весельем, от которого у Норта заныло в груди.

— Конечно, где же еще!

Прошли секунды, а может, годы, а они все не могли оторвать друг от друга глаз.

— Я скучал по тебе, — тихо признался он. Октавия проглотила комок в горле.

— Я знаю, — шепотом произнесла она. — Мне хотелось, чтобы все сложилось по-другому.

Улыбка Норта была сердечной, хотя в груди зияла пустота.

— Но не сложилось. Тебе нужно идти, жених будет беспокоиться.

Ему показалось или ее пальцы на самом деле слегка сжали его руку?

— Ты прав. — Она медленно отступила. — Так приятно снова увидеть тебя, Норри.

Каждый раз, когда она называла его этим именем, он начинал сходить с ума, словно мальчишка. В груди заныло. Октавия разбивала ему сердце. Разбивала напоминанием о том, кем они были друг для друга когда-то, и о том, что эти дни остались далеко позади.

— Мне тоже было приятно увидеться с тобой. — Голос вдруг охрип, с головой выдавая его.

Открыв темно-красный ридикюль, Октавия вытащила длинные атласные перчатки цвета слоновой кости. Она стала натягивать их медленно, не произнося ни слова, неосознанно давая Норту лишнее время. Он с жадностью старался запомнить как можно больше: легкий наклон головы, изящные ключицы, нежную, чистую кожу открытой части груди. Девчонкой Октавия была угловатой, можно сказать — тощей. Сейчас она стала изящной, как газель, гибкой, как ива.

Покончив с перчатками, она подняла на него глаза. От решимости, проскочившей во взгляде, он вздрогнул. Поневоле пришло на ум, что она решила никогда больше не встречаться с ним или, хуже того, встретиться с ним снова.

— Доброй ночи, Норри. — Не «до свидания», не «прощай», а «доброй ночи», так, словно они увидятся завтра.

— Ангелов в попутчики, Ви.

Октавия улыбнулась. Неужели заметила, что он тоже не простился с ней?

Она пошла прочь и уже почти возле двери повернулась, как будто ей в голову пришла какая-то мысль. Конечно, он смотрел ей вслед, и их взгляды снова встретились.

— Спинтон мне не жених, — сообщила она. — Во всяком случае, пока.

Затем она отвернулась и величественно покинула комнату, как и полагается настоящей леди. Теперь она была леди.

Но под всей этой пышностью, в глубине, по-прежнему жила его Ви.

Его Ви.

Еще раз поздравив Мадлен, Норт тоже отправился восвояси. Ему хотелось побыть одному, хотелось осмыслить встречу с Октавией. Двенадцать лет назад они разговаривали в последний раз. Это просто невероятно! Разве можно так много значить друг для друга после стольких лет? Он еще многого не сказал. И знал, что Октавия не солгала, когда призналась, что скучала по нему и что Спинтон не был ее женихом.

Разве Спинтон не говорил ему то же самое? Тогда почему было так важно услышать это от Октавии? И какое это вообще имеет значение? Как самый близкий и самый давний друг, он должен радоваться ее счастливому замужеству.

Ему и на самом деле хотелось, чтобы она удачно вышла замуж, но только не за Спинтона.

Какое-то нервное движение отвлекло его внимание. Норт увидел, как человек исчезает в толпе. Очень знакомый человек. Харкер.

Что ему здесь надо? Эта сволочь шпионит за ним? Если да, то как долго и что конкретно он мог увидеть? Или, может, собственный разум, полный жажды мести, сыграл с Нортом шутку?

Харкеру удалось подглядеть, как Норт и Октавия обнимались? Не важно. От любой попытки шантажа легко отмахнуться. Никто не поверит Харкеру ни насчет Октавии, ни насчет самого Норта. Да, Харкер не будет представлять опасности, пока не нароет что-нибудь о прошлом Октавии. Он не добьется ничего, если только Норт не даст ему повод. У Харкера много недостатков, но есть и главная добродетель — терпение. Он ничего не предпримет, пока не убедится, что пора действовать. Если избегать встреч с Октавией, это убережет ее от любопытства Харкера.

Только вот сколько трудов придется приложить, чтобы избегать ее в этом городе? Правда, последние двенадцать лет ему это прекрасно удавалось.

В мужской части клуба Норта дожидался брат Уинтроп. Норт моментально вычислил его среди посетителей. Он просто поискал глазами самого надменного, самого безупречно одетого, самого скучающего человека, и его взгляд сразу уперся в Уина. Тот стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за картежниками с таким же интересом, с каким наблюдал бы за выбиванием пыли из ковра.

Уинтроп Райленд был примерно на дюйм ниже своего незаконнорожденного брата. Они вообще были не похожи. Единственным настоящим сходством между ними была сухая улыбка Райлендов. Только у Уина она была циничной и холодной, а у остальных братьев скорее удивленной.

Уин поприветствовал брата.

— Надеюсь, ты пофлиртовал там с какой-нибудь актрисой, пока я торчал здесь как последний дурак и ждал тебя?

Пофлиртовал? Возможно. С актрисой? Нет.

— Я встретил старого друга, — ответил он и кивнул в сторону выхода. — Пойдем?

Уин удивленно оттолкнулся плечом от стены.

— Неужели не пофлиртовал?

— Пофлиртовал. — Норт не смотрел на него. Они с Уинтропом рассказывали друг другу почти обо всем, что происходило в их жизни. Их рождение отделяло каких-нибудь несколько месяцев. Так что они были и братьями, и друзьями. Из-за Уина ему пришлось покинуть Боу-стрит, но он ни разу не пожалел об этом решении, поставив благополучие брата выше своей карьеры.

На самом деле Уин так отлично понимал его, что ему не требовалось спрашивать об Октавии и их встрече. Он знал, если Норт захочет что-нибудь рассказать, расскажет сам. Все Райленды исключительно неохотно делились чувствами. Особенно Уинтроп. Ему не доставляло удовольствия обсуждать и увлечения других.