Барышня-воровка - Светлана Алешина

Владимир слабо улыбнулся.

— Послушайте, эта Надежда Любовьевна Верящая… По-вашему, какой наилучший способ можно выбрать, чтобы подступиться к ней? На какие кнопки ее психики можно нажать, чтобы она начала выдавать информацию, способную навести меня на размышления?

— Даже не знаю. Надя — человек бывалый… Ее мало чем проймешь… — почему-то Владимир при этих словах чрезвычайно смутился.

— Это как понять — бывалый?

— Неважно, я просто не то слово подобрал… Знаю! Знаю!

Соня вскинула брови.

— Суеверная она до ужаса! А точнее, верующая! В церковь постоянно ходит грехи отмаливать. Больше всего на свете боится угодить после смерти в ад.

— Это какие ж у нее грехи? — удивилась Соня. — Чтобы вот так сразу — раз — и в ад!

Светлинский отчего-то снова смутился.

— Да так… Мелкие всякие там прегрешения…

— Э-э-э… Вы что-то темните! Ну-ка, выкладывайте начистоту. За мелкие прегрешения сразу в ад не отправляют!

— Это как сказать… А если они имеют свойство накапливаться? Там ведь ангелы вроде как на весах все взвешивают.

— Не темните! Какой смертный грех у нее за душой?

— Понимаете, красивая она очень. Влюбляются мужики в нее, а она надежду им дает. Имя у нее такое. Надежда! Не может она страдающему по ней сердцу отказать! А полюбить никого тоже не может. Меня вот только полюбила…

— Стоп-стоп-стоп! А мужики эти, которым она надежды направо и налево раздает, они как, состоятельные люди?

— Видите ли, Надя привыкла вращаться в кругах бизнесменов и политиков. А сама она бизнес иметь не хотела бы. И в политику ни за что на свете не полезла бы…

— Еще бы! — хмыкнула Соня. — Зачем собственный бизнес, когда кругом полно потенциальных богатых любовников?

— Вы все не так понимаете…

— Скажите честно, она дорогая проститутка?

— Что вы, что вы!

— Значит, очень дорогая и чрезвычайно привередливая.

— Надежда просто не любит человека сразу лишать надежды. Ведь речь идет не только и не столько о похотливом животном чувстве, сколько о духовной, высшей любви.

— Тем хуже. Торгует любовью. А прелюбодейство — один из смертных грехов. Вот она и бегает постоянно в церковь, кается. На этом можно неплохо сыграть.

— Конечно, но только…

— Что еще?

— Пожалуйста, не называйте ей мое имя. А то у меня есть подозрение, что Надежда до сих пор меня любит, а мне не хотелось бы оказаться неблагодарной свиньей…

— У вас подозрение или надежда?

— Не понял?

— У вас подозрение или вы все еще тешите себя надеждами на искреннюю любовь со стороны Верящей?

— Вы поступаете нечестно!

— Просто мне кажется, эта дама на самом деле никого не убивала, а тем более ради вас. Вы можете смело отбросить это предположение.

— Но она могла сделать это и ради корысти…

— Вы думаете — как вам ни обидно это будет слышать, — у нее не было кавалеров побогаче и повлиятельнее вас?

— Да, но я еще и красивый!

— Думаю, для таких, как она, красота ничего не значит. По крайней мере, судя по вашим словам, ее у Верящей в избытке.

— Все равно стоит проверить, — упрямо гнул свою линию Светлинский.

— Ладно. Разберемся. Предоставьте это мне. А я бы вам сейчас посоветовала больше думать не о прекрасной Надежде.

— А о ком же?

— О Цереберове!!!

* * *

Дома Соня тщательно продумала план действий и сама поразилась своей изобретательности. Она позвонила одной из своих бывших коллег по театру, Татьяне, и попросила подругу о помощи. Требовался очень экзотический театральный костюм. Договорились, что Соня зайдет в театр после обеда.

Софья Невзорова мечтала оказаться в уютной гримерной, где на нее разом навалится куча будоражащих душу воспоминаний. Однако пришлось довольствоваться захламленным подвалом.

Таня подвела подругу к большому картонному ящику, откуда тотчас выбежала большая жирная крыса. Соня угрюмо уставилась на дырку, проделанную крысой в одном из углов коробки.

— Вот здесь у нас лежит последний оставшийся в относительной сохранности костюм небесного ангела, — представила реквизит Таня. — Светочка Зараева играла в нем, когда у нас ставили «Божественную комедию» Данте.

— Он, наверное, очень пыльный, — заметила Соня.

— Есть немного. Но ведь ты можешь и постирать!

Татьяна принялась вынимать по частям на свет божий (или в полумрак подвальный, что гораздо точнее) содержимое коробки. Заклубилась пыль. Софья принялась отчаянно чихать. К ней присоединилась Таня.

Пышное платьице. Пушистые крылышки. Чепчик.

— Ну как? Нравится? — радостно вопросила Танька.

Соня поморщила нос.

— По-моему, в этом я буду похожа не на ангела, а на черта. На Мефистофеля!

— Это почему же?

— Да оно же все черное от пыли!

— Но постирать-то недолго!

— А это что за дырка на макушке чепчика?

— А это крыса, наверное, постаралась.

— Бр-р-р!!! Какой ужас!

— Да какая разница? Кто там на макушку твою смотреть будет?

— И крылышки несколько облезлые, — Соня брезгливо приподняла одно крыло.

— А ты их шампунем! «Пантином» с кондиционером! Они сразу станут мягкими и объемными. Давай-ка примерим!

— А может, не стоит? — с сомнением спросила Соня.

— Это как же не стоит? Конечно, стоит! Кто, кроме меня, сможет дать тебе рациональный совет, пойдет тебе это одеяние или не пойдет. Дома будут только льстить.

— Ну, не факт, — попробовала возразить Соня. — Моя мама обладает очень даже тонким вкусом.

Но Таня ее не слушала. Она взбивала платье, так, как обычно встряхивают половики. И пыли, кстати, было не меньше. Не успела Соня опомниться, а подруга уже напяливала на нее платье. Софье показалось, что ее схватили разбойники с большой дороги и пытаются запихать в грязный мешок. При помощи английских булавок Таня повесила Соне на спину крылышки, нацепила на голову будущего ангела чепчик.

— На ноги ничего нет, — сказала Таня. — Но могу дать добрый совет. Если не захочется ходить босиком, можешь приобрести на любом рынке белые тапочки. Я думаю, они не будут слишком дисгармонировать с твоим костюмом.

— Какой кошмар! — только и смогла выдохнуть Софья.

— А теперь можно пройти наверх, посмотреться в зеркало.

Соня громко чихнула.

— А я не буду выглядеть слишком эпатажно?