Его жадные объятия - Джули Беннет

— Тогда сними ее.

Откуда эти слова? О чем она вообще думает? Это на нее совсем не похоже. Да, откровенно говорить она умеет, но так смело заявлять о своих желаниях практически незнакомцу нетипично для нее. Его глаза еще сильнее потемнели.

— Не говори того, о чем потом пожалеешь.

Она напрягла плечи и отступила. В порыве уверенности и смелости схватилась за край мокрой футболки, сняла ее и кинула рядом с его футболкой.

— Я всегда отвечаю за свои слова.

В то же мгновение он накинулся на нее. Сильные руки обхватили ее за талию и подняли. Ее спина соприкоснулась со стеной дома, грудь плотно прижалась к его груди.

Алекса обвила ногами его талию и ощутила болезненное возбуждение. Так много времени прошло с тех пор, как она ощущала подобное желание и тем более отдавалась в его власть. Но Хейс точно знал, как заставить ее дрожать от удовольствия, изнемогать от возбуждения, и все это сводило ее с ума. Она решила поддаться всепоглощающей страсти. Все равно потом вернется домой, и они больше никогда не увидятся, поэтому можно побыть эгоисткой, прожить этот момент.

Алекса выгнула спину и прижалась сильнее к Хейсу. Его губы скользнули по ее шее, опустились к груди. Она запустила пальцы в его волосы, пытаясь отбросить мысли о том, что все происходящее — ошибка. Несколько часов они мучились, сопротивляясь влечению, и что плохого в том, что она хочет его? Она женщина со своими потребностями и желаниями и, черт возьми, никогда раньше не испытывала подобного.

Хейс просунул руку под пояс ее штанов. На ней не было трусиков, поэтому он тут же обнаружил чувствительную плоть. Громко вскрикнув, Алекса прижалась к нему сильнее. Движения его руки стали более жаркими, пальцы проникли внутрь, и она уже не могла дышать от переполняющего наслаждения. Пробормотав ей что‑то на ухо, он прикусил чувствительное место на ее шее. Она напряглась, выгнув спину, и с закрытыми глазами отдалась во власть удовольствия, накрывшего с головой. Хейс продолжал ласкать, прикасаясь все более нежно, пока Алекса не начала успокаиваться. Он держал ее в объятиях до тех пор, пока она не перестала дрожать. Потом немного отстранился, и она тут же ощутила холод, за которым последовало понимание всего происходящего. Вокруг бушует шторм, а она, полуголая, на крыльце дома ворчливого миллиардера только что испытала самый сильный оргазм в своей жизни.

Хейс все смотрел на нее, хотя продолжал отдаляться. Его тяжелое, неровное дыхание и затуманенный взгляд говорили о том, что он не остался равнодушным, наблюдая за ее наслаждением. Потом неуверенно отступил.

— Надо зайти внутрь.

По его тону и увеличивающемуся расстоянию между ними Алекса поняла, что он вовсе не имел в виду, что внутри они продолжат. Что изменилось за несколько мгновений? Какую бы внутреннюю битву он ни вел сам с собой, между ними выросла стена. Хейс набросился на нее, сгорая от желания, и только она одна получила удовольствие. Он собирался сделать вид, что не чувствует мучительную неудовлетворенность? Его возбуждение очевидно.

— И это все? Что вообще было?

— Если ты задаешь этот вопрос, значит, я сделал что‑то неправильно.

Алекса продолжила прожигать его взглядом, прошла мимо него, подняла мокрые футболки, кинула его одежду ему в грудь, та ударилась с влажным шлепком. Алекса выругалась на испанском. За такие слова ей бы определенно досталось от мамы.

— Ох, ты сделал кое‑что неправильно, сказал, что не играешь в игры, но, черт возьми, определенно этим занимаешься.

Хейс какое‑то время постоял на крыльце. В какой‑то момент, после того как у него снесло крышу от вида ее тела в мокрой одежде, и когда она дрожала от наслаждения в его объятиях, он начал понимать, что поступает неправильно. Он в совершенстве знал испанский язык и догадывался, что она сейчас о нем думает. Он не был доволен тем, как себя повел, но желание затуманило разум. А нужно было увидеть, как ее переполняет наслаждение, и Хейс хотел стать тем, кто подарит ей эти ощущения. Увидев ее в конюшне, он стал представлять, как она содрогается от удовольствия в его объятиях. Ему хотелось ее соблазнить. Но чем дольше времени они проводили вместе, тем больше он узнавал про нее и тем сильнее она привлекала его. При этом он убеждался, что не может получить ее. Мысли и желания путались.

Она — мать‑одиночка, он не так хорошо ее знает, хотя сложилось впечатление, что она не заводит интрижки без обязательств, а живет нормальной жизнью, и уж точно приехала не кувыркаться с ковбоем с истерзанной душой.

Хейс поклялся, что сможет исцелиться. Если с ним не все в порядке, это не значит, что его гостья должна страдать. Алекса не виновата в том, что он хочет быть с ней, а его душевное расстройство — огромная проблема. Не ее вина, что ему становится страшно от одного упоминания о детях. И он не собирается заводить отношения с женщиной, у которой есть ребенок. Вообще не стоило заводить отношения до тех пор, пока он не разберется со своей жизнью, если вообще разберется. Возможно, предательство близких оставило в сердце раны глубже тех, что появились после пережитого во время службы в армии. Внутри проснулось жгучее желание, и он решил пойти у него на поводу. Но Алекса одна воспитывает ребенка, переживает из‑за того, что находится вдали от сына, а Хейса волнуют собственные гормоны. Хейс и Алекса так сильно отличаются друг от друга, но сексуальное влечение трудно побороть.

Он — мерзавец. Набросился на нее, получил то, что хотел, и отступил, не дав ей возможности выразить свои желания. Ох, он чувствовал, насколько сильно ей нравились его прикосновения. И что теперь? Он оттолкнул ее, не понимая, что с ними будет дальше, но ей некуда идти, поэтому им придется постоянно сталкиваться друг с другом.

Хейс прошел на кухню. Алексы там не было. Неудивительно. Он почти уверен, что за все время, что они застрянут тут вместе, он может ее больше и не увидеть. Вероятнее всего, она сейчас пишет сообщение подруге или просматривает фотографии сына.

Но, черт возьми, он все еще помнит, какое теплое у нее тело. Он, как никогда, хотел ее, но существует грань, которую переходить нельзя, если нет уверенности, что их желания взаимны. Его условие — горячий секс без обязательств. Но нельзя прийти к Алексе с таким грубым предложением. В ней есть нечто особенное, невинное, не хочется пачкать ее.

Ясно, что им придется оставаться вместе в этом доме и сложно сопротивляться влечению, по крайней мере, ему было очень сложно. Да и кроме бушующих гормонов, есть за что волноваться. Сейчас их спасало только то, что дом и амбар на холме, а река и ручей внизу. Но вода окружает дом со всех сторон и может стать главной проблемой, если ливень не прекратится.

Алексы не было рядом. Хейс надел старые рабочие ботинки и снова вышел на улицу. Прошел в амбар проверить, все ли хорошо с лошадьми. Если бы что‑то произошло с Доком, Нолан бы не простил.

Его брат‑доктор недавно встретил свою школьную любовь, они воссоединились, хотя она ждала ребенка от другого мужчины. Кольт тоже обзавелся семьей. Хейс начал подозревать, что с местной водой что‑то не так.