Я всего лишь кошка - Ханна Йохансен

Загадкой для меня остаётся и то, что людям, для того чтобы поесть, надо садиться за стол. Это ведь очень скучно. Однако же именно это моя семья делает день за днём, и даже несколько раз в день. Возможно, они только так и умеют радоваться еде. Но мне всё это непонятно. Равно как и то, почему они созывают всю семью, прежде чем начать. Это ведь полностью лишает всякого удовольствия! Есть можно по-разному, но, чтобы получить от еды удовольствие, процесс принятия пищи должен происходить при двух непременных условиях: в одиночестве и в тишине. Попробуйте как-нибудь объяснить это моей семье. Они теснятся за одним столом и болтают — не только по очереди, но и по двое, по трое, вчетвером, а иногда и вовсе все разом и довольно громко. «Всё семейство в сборе», — говорю я себе в таких случаях. И прошу вас не идеализировать эту картину.

Очевидно, им в голову не приходит, что, если бросаться на добычу вчетвером и при этом производить столько шума, можно её спугнуть. Они ещё и всякие железные штуки в руки берут и принимаются ими бренчать. На мой взгляд, это не просто громко и бесполезно — это как-то неспортивно даже.

Есть у меня подозрение, что они все собираются за этим столом, чтобы проследить, что ни один не съест больше других. Хотелось бы мне посмотреть поближе, как они это делают. Однако наверх мне хода нет. Могу позволить себе посидеть на кухонном столе, только когда никто не видит.

Есть у меня ещё одно подозрение — что еда на тот момент, когда она оказывается у людей на столе, уже мертва. То есть примерно похожа на то, что они кладут мне в миску. Логично, не правда ли? Но если это логично, ещё не значит, что всё так и обстоит. Есть одно важное отличие: их еда — не из банок. Откуда я это знаю? Нет ничего проще: ни с одним другим звуком на свете не спутаю я звук открывающейся консервной банки. Он предназначен только для меня. Впрочем, в саду они свою еду тоже не ловят. Значит, есть какой-то третий способ.

Но если их еда уже мёртвая, стоит задуматься, с чего бы они так обстоятельно подходили к её потреблению. То есть для чего они держат её обеими руками, если вы, конечно, понимаете, о чём я. Почему бы тогда просто не разинуть пасть — и всё?

В общем, одни бесконечные вопросы… Но чего ещё ждать, если имеешь дело с семьёй? Может быть, семьи просто так устроены. Но у них есть и свои преимущества. А иначе что бы меня здесь держало?

Ясно одно: маме нравится играть с едой, прежде чем она окажется на столе. Вы не представляете, как долго она может крутиться вокруг плиты, на которой всё шипит, шуршит и прищёлкивает, хватать что-то, снова отпускать. А иногда она даже совсем отворачивается, делая вид, будто происходящее вовсе её не касается, чтобы потом вновь обернуться и невероятно ловко ухватить еду. Уважаю её ловкость и каждый раз надеюсь, что она успеет ухватить то, что у неё там готовится, до того, как оно снова улизнёт.

Но если между нами, одного я понять всё-таки не могу: почему эта игра длится так долго? Понимаю, это забавно — я тоже всегда любила поиграть с мышкой, пока та ещё жива, и даже периодически позволяю ей думать, что она от меня спаслась, а сама внимательно за ней слежу. Но мама, на мой взгляд, всё же немного перебарщивает. Кто, если не я, способен понять, что такое удачный бросок. В этот момент легко потерять чувство времени, ведь пока можно сомневаться, давать возможность уйти и, наконец, вновь бросаться на добычу — то есть наслаждаться самым захватывающим, что только бывает в жизни, — нетрудно забыть обо всём. Но у мамы это всё длится как-то уж подозрительно долго. Невозможно понять, что в это время творится в голове столь дружелюбного существа, как мама, покуда она вооружена всеми этими орудиями пыток, которые ей непременно нужны для готовки. «Но она же не собирается…» — только успеваю подумать я, как вот, пожалуйста, — у неё в руках нож. Ну, положим, меня это не касается. Я всего лишь кошка, и, с моей точки зрения, каждый имеет право питаться так, как ему заблагорассудится.

Но бывает и так, что она бросает своё занятие, садится за стол и какое-то время шуршит газетой, пока на плите продолжает шкварчать. Иногда даже — хотите верьте, хотите нет — она может отойти в другую комнату. Похоже, мама точно знает, как будет вести себя её еда.

Разумеется, я тоже не могу тратить всё своё время на то, чтобы наблюдать. Порой надо пройтись по коридору, посмотреть, всё ли в порядке. Есть там одна особенная дверь… Как известно, двери сразу же становятся особенными, стоит лишь начать держать их закрытыми. Но здесь дело не только в этом. С той стороны доносятся звуки. Не стоит даже приукрашивать то, как сладостно слушать щебетанье птиц, ещё не успевших тебя заметить. Если покинуть убежище слишком рано, они становятся настолько крикливыми, что теряешь всякую надежду до них добраться и лишь делаешь вид, будто охотишься. Но здесь всё иначе. Дверь заперта, и я слышу, как невероятно легко и беззаботно порхает за ней пара амадин. Может ли в мире быть что-то прекраснее? Я бы, разумеется, предпочла, чтобы дверь была лишь слегка прикрыта, — думаю, не стоит объяснять почему. Увы, такое случается нечасто. Но именно подобные редкие мгновения поддерживают в нас страсть к жизни, не так ли? Ведь «редко» — это вовсе не то же самое, что «никогда».

Следовательно — терпение, терпение и ещё раз терпение.

Раньше — до того, как они заперли своих драгоценных пташек за этой дверью, — у нас жила мышь. Конечно, я имею в виду не такую мышь, что бегает в саду, — их там более чем достаточно. Нет, у нас была ещё одна, домашняя, чтобы всегда иметь под рукой, если погода на улице не располагает к прогулкам. Старшие её даже подкармливали. Правда, с нашей мышью была одна проблема: она забралась в ящик из проволоки, и никто толком не знал, как её оттуда вытащить. Хитрая зверюга, согласитесь! Сколько раз я пыталась помочь и решить эту проблему — всё напрасно. Однако в конце концов мне удалось одолеть препятствие. Если достаточно долго драть эту проволоку, сидя сверху, появляется щель, и через эту щель можно запустить лапу внутрь.

Но вместо того чтобы быть благодарными за то, что мне пришла в голову такая идея, и за то, что я проявила больше терпения, чем все они вместе взятые, люди необычайно переполошились. Надо, конечно, признать, что это не я ухватила мышь, а она сама прыгнула мне прямо в морду, и я так растерялась, что упустила подходящий момент. Что и говорить — она удрала, нырнув в дальний угол ванной комнаты, прямо за толстую трубу. Там её, к сожалению, достать уже было нельзя. Но я была готова загладить свою вину и дождаться, когда она снова выйдет — рано или поздно ведь это должно было случиться. Время у меня было, а терпения мне и так не занимать. Да, в целом это было не лучшее проявление моих охотничьих навыков, но разве стоило из-за этого поднимать такой шум? А особенно — громко визжать, выгонять меня из ванной и баррикадировать все углы? Вот и понимай как хочешь. Но семья — это семья, и, как я уже говорила, семьи иногда бывает трудно понять. Как они сами собирались решить проблему с мышью, мне неведомо.