Реестр убийцы - Патрисия Корнуэлл

— Бентон, пожалуйста, давай не будем ругаться. Утром ты улетаешь в Бостон. Я возвращаюсь в Чарльстон. Давай не отталкивать друг друга, чтобы потом легче переносить одиночество.

Он снимает пальто.

— Что? Злишься из-за того, что я наконец-то нашла подходящее для жизни место? Место, где меня многое устраивает? Где я начала работать?

Он бросает пальто на спинку стула.

— Давай признаем очевидное: это ведь мне пришлось все начинать сначала, создавать что-то из ничего, самой отвечать на звонки и даже прибирать в чертовом морге. У меня нет Гарварда. У меня нет многомиллионных апартаментов на Бикон-Хилл. У меня есть Роза, Марино и иногда Люси. Вот и все. Поэтому на половину звонков приходится отвечать самой. А звонят многие. Газетчики. Адвокаты. Люди, которые хотят, чтобы я где-то выступила. Они видят во мне борца и разрушителя. На днях звонили из Торговой палаты, интересовались, сколько экземпляров их телефонных справочников я желаю заказать. Как будто я только о том и мечтаю, чтобы попасть в справочник Торговой палаты. Как будто я химчистка какая-нибудь.

— Раньше все твои звонки принимала Роза.

— Роза стареет. Она и без того много делает.

— А Марино? Почему он не может отвечать на звонки?

— Почему, почему… Потому что все изменилось. Когда ты всех убедил, что тебя нет, что ты умер, а прах твой рассеян. Из-за этого все изменились, включая тебя.

— У меня не было выбора.

— Не было выбора… Тут ведь как получается — когда у тебя нет выбора, его и у других тоже нет.

— Потому ты и пустила корни в Чарльстоне. Не захотела выбрать меня. Я ведь могу снова умереть.

— У меня такое чувство, будто я стою в самом эпицентре взрыва и вокруг все летит и крушится к чертовой матери. А я просто стою. Ты меня сломал, Бентон. Ты, будь оно проклято, просто меня сломал.

— Ну и кто теперь ругается?

Она вытирает глаза.

— Вот, довел до слез.

Он подходит ближе, кладет руку на плечо. Они сидят на диване и смотрят на колокольни Тринита деи Монти, на виллу Медичи у края Пинцианского холма и еще дальше, туда, где лежит Ватикан. Кей поворачивается к нему и уже не в первый раз поражается чистоте и выразительности черт, благородной седине, сухощавой элегантности лица, всему тому, что так плохо совмещается с его работой.

— Ну и как теперь? — спрашивает Скарпетта. — Что чувствуешь? Если сравнить с самым началом?

— По-другому.

— Звучит довольно зловеще.

— По-другому, потому что мы через многое прошли. За столько-то лет. Мне уже трудно вспомнить то время, когда я не знал тебя. Трудно представить, что до встречи с тобой я был женат. Я тогдашний — кто-то другой, какой-то парень из ФБР, который всегда играл по правилам, коптил небо да и не жил вовсе до того самого утра, когда вошел в твой кабинет. Такой важный профайлер, призванный на помощь, чтобы поймать убийцу, терроризировавшего ваш скромный городок. А в кабинете была ты. В лабораторном халате, у громадной стопки файлов. Ты протянула мне руку, а я подумал, что такой замечательной женщины в жизни не встречал. Не мог глаз от тебя оторвать. И сейчас еще не могу.

— По-другому. — Она напоминает, что он сказал минуту назад.

— Между двумя каждый день по-другому.

— Не важно. Лишь бы чувствовали одинаково.

— А ты? — спрашивает он. — Твои чувства разве не изменились? Потому что если…

— То что?

— Ты бы хотела…

— Хотела чего? Что-то изменить?

— Да. Навсегда. — Он встает, находит пиджак, опускает руку в карман и возвращается к дивану.

— Навсегда… — рассеянно повторяет она, пытаясь разглядеть, что там у него в руке.

— Я не шучу. Серьезно.

— То есть ты не хочешь потерять меня из-за какого-то глупого флирта? — Она притягивает его к себе, обнимает. Ерошит ему волосы.

— Может быть. Возьми это, пожалуйста.

Он разжимает пальцы — на ладони сложенный клочок бумаги.

— Записочки. Как в школе. — Она не решается развернуть бумажку.

— Давай, смелее. Не трусь.

Она разворачивает. Внутри одно слово «Согласна?» и кольцо. Старинное. Тоненькое платиновое колечко с брильянтами.

— Моей прабабушки, — говорит он и надевает кольцо ей на палец. Самое удивительное, оно ей подходит.

Они целуются.

— Если ты это из-за ревности, то хуже причины и быть не может, — говорит она.

— То есть оно лежало пятьдесят лет в сейфе, а теперь я его случайно прихватил? Нет, я тебя серьезно прошу. Пожалуйста, скажи, что согласна.

— И как мы теперь будем? После всех твоих разговоров насчет того, что у каждого своя жизнь?

— Ради Бога, давай хоть раз обойдемся без рассуждений.

— Оно красивое, — говорит она о кольце. — Подумай хорошенько, потому что отдавать его я не собираюсь.

Девять дней спустя, воскресенье. С моря доносится скорбный крик корабельной сирены.

Церковные шпили пронзают нависшее над Чарльстоном низкое, серое небо. Звонит одинокий колокол, к нему присоединяются другие, переговариваясь на своем секретном языке, звучащем одинаково по всему миру. С колоколами приходит первый утренний свет, и Скарпетта начинает ходить по хозяйским апартаментам, как она с грустной иронией называет жилое помещение на втором этаже бывшего каретного сарая постройки начала девятнадцатого века. В сравнении с прежними, роскошными домами ее не столь уж далекого прошлого теперешнее жилье выглядит весьма и весьма странным отклонением.

Спальня совмещена с кабинетом, свободного места осталось мало, и она то и дело натыкается то на старинный комод, то на книжный стеллаж, то на длинный стол, накрытый черной скатертью. На столе микроскоп со слайдами, латексные перчатки, противопылевые респираторы, фотографическое оборудование и разнообразные инструменты для работы на месте преступления. Встроенных шкафов в комнате нет, только отделанные кедром платяные, и Скарпетта снимает с вешалки темно-серую юбку, серую, в белую полоску шелковую блузку и берет с полки черные туфли-лодочки на низком каблуке.

Одевшись для нелегкого по всем ожиданиям дня, она садится за стол и смотрит в сад, меняющийся в светотенях наступающего утра. Включает компьютер, открывает почту, проверяет, не прислал ли следователь Пит Марино что-то такое, что может нарушить ее планы на день. Сообщений нет, но на всякий случай Скарпетта звонит ему.

— Да, — отвечает Марино сонно. На заднем фоне незнакомый женский голос недовольно бормочет: «Черт! Что там еще?»

— Ты точно приедешь? — спрашивает она. — Вчера вечером позвонили, сказали, что доставят тело из Бофорта, и я рассчитываю на тебя. Плюс у нас та самая встреча во второй половине дня. Я оставила сообщение, но ты так и не перезвонил.