Ловцы звёзд - Глен Кук

И был в этом не одинок.

Службы стали иностранным легионом века. Людей соединяло суровое товарищество, и в основе его лежало убеждение, что они вместе должны стоять против всего остального мира. Служба становилась родиной. Для таких, как фон Драхов, она становилась культом.

Нивен никогда не говорил об этом с Маусом. Зло уже случилось, пусть боль рассеется постепенно.

И дело было не в поступке Карлотты. Верный брак доколе-смерть-не-разлучит-нас вообще был фантазией архаистов. Дело было в том, как это было сделано. Карлотта сделала из этого публичную казнь, терзая Юппа тупым мясницким ножом эмоций, с явной целью ранить и унизить.

Она заплатила за это ценой отвержения. До сих пор она была изгоем на Луне-Командной. Ее ненавидел даже собственный сын.

Нивен так и не понял, что двигало этой женщиной. Казалось, она вдруг сошла с ума, свалившись под грузом собственного презрения к мужу-выскочке.

Фон Драхов был со Старой Земли, как и Нивен. Еще до крушения своего брака карьера его взлетела ракетой, и он обогнал родственников своей жены, служивших во Флоте уже четвертое поколение. Может быть, это и надломило ее окончательно.

– Только не слишком увлекайся, док, – предупредил Маус, прервав мысли Нивена. – Может быть, нам не придется здесь долго быть.

Позже, уже проваливаясь в сон и пытаясь забыть эпизоды жизни на Луне-Командной, Нивен подумал, почему бы это Маус так открыто обсуждал их задание, но немедленно пресек упоминание о фон Драхове.

Защищал их легенду второго уровня? Сообщники Стардастера никак не могли иметь своим другом действующего капитана Флота.

А может быть, Маус знал что-то такое, что адмирал Бэкхарт не счел нужным сообщить его партнеру. Старик любил работать в подобном стиле.

Сукин сын.

– И то, и другое, наверное, – пробурчал он.

– Чего?

– Сам с собой. Спи.

Бэкхарт всегда использовал его как ширму. Или как движущуюся мишень. Он шатался вокруг, вспугивая дичь для Мауса.

Или наоборот, как утверждал Маус.

«Интересно, – подумал он, – слушал ли их кто-нибудь. Одного жучка они при осмотре нашли, невключенного. Из тех приборов, которые менеджеры отеля ставят, чтобы не воровали полотенца. Но профессиональная осторожность требовала считать, что они пропустили что-нибудь работающее».

Нивен не был влюблен в свою профессию. Она не оставляла ему ни минуты, когда можно расслабиться. Он не считал, что умеет быстро реагировать, и потому свои реакции на ситуацию старался предусмотреть заранее, даже, пожалуй, слишком тщательно. Он не умел, как Маус, летать свободно и воспринимать удары судьбы с фатализмом самурая.

Для него каждый выход с Луны-Командной был выходом на вражескую территорию. И он хотел всегда быть заранее информированным и вооруженным.

Жизнь была проще, когда он служил резидентом в консульстве. Тогда и друг, и враг знали, кто он, и был сложный комплекс ритуалов, по которым велась игра. Редко кто тогда делал больше, чем следить за тем, с кем он встречается или кто еще за ним следит. На Сент-Августине он носил мундир.

Для охотников за скальпами правила были другие. И друзья, и враги Бэкхарта играли по правилам войны. Кровавым правилам.

И по причинам, которых Нивен не понимал, команда Бэкхарта вела войну против сангарийцев не на жизнь, а на смерть.

Нивен прошел все посвящения. Он выдержал бессчетные часы тренировок и гипноподготовки. У него даже было преимущество бурных детства и юности на Старой Земле. Но как-то вышло, что годы в Академии заразили его гуманизмом, от которого иногда работа причиняла боль.

«И склонность к долгой рефлексии здесь не поможет», – подумал он про себя с мрачной иронией.

Кампанию против сангарийцев можно оправдать. Звездная пыль разрушала бессчетно мозгов и – жизней. Пиратские рейды сангарийцев обходились в миллиарды стелларов и сотни погибших. Через подставных лиц сангарийские семьи захватывали контроль над легальными предприятиями и обращали их к преступной деятельности.

Гуманоидные пришельцы стали смертоносным вирусом в теле человеческой цивилизации.

Но сама аморальность контрмер Флота внушала Нивену мрачные сомнения. «Где же справедливость, – хотел он знать, – если мы более варвары, чем наши враги?»

Маус любил ему повторять, что он слишком верит мыслям вместо того, чтобы верить чувствам. А вопрос здесь чисто эмоциональный.

Утро принесло безразличие. Депрессию. Он просто предоставил всю ответственность Маусу.

– Какая на сегодня программа? – Нивен знал, что сегодня его партнер решил изменить привычный порядок. Маус заказал, в номер настоящий кофе, и сейчас Нивен держал в руках чашку. – Как ты этот расход пропустишь мимо контролеров?

– Мои счета идут прямо к Старику, а он шлепает на них штамп «ОПЛАТИТЬ».

– Классно небось быть у Старика любимчиком.

– Бывают положительные моменты. Но куда чаще – отрицательные. Я хочу, чтобы ты сегодня снова пошел в Медицинский Центр. По своим обычным делам. Только попробуй, если сможешь, отследить их межпланетную торговлю лекарствами. Должны быть какие-то записи по движению товаров, пусть даже они нам дадут лишь часть картины. Я считаю, что большинство их исходит из лабораторий Центра, так что какой-то след в бумагах должен остаться. Если найдем источник, может быть, обнаружим и концы трубы.

– А ты?

– А я хочу потратить немножко денег Старика. На укрытия. На обратные билеты. Сам знаешь – страховка. Новый резидент должен очень скоро появиться. И когда он включит продувку, мы должны быть готовы.

– Ты к ним подбираешься?

В душе Нивена боролись два чувства. Он хотел выбраться из Города Ангелов и отделаться от задания, но не сейчас. Нужно узнать Марию.

– Нет. Я же сказал, просто страхуюсь. Есть у меня такое чувство, что, как только появится кто-то, кто скажет им, что делать, тут же все затянется очень туго.

– Что ты имеешь в виду – туго затянется? А сейчас разве не туго? На мне все время висят репейники. Некоторые так близко, что чуть ко мне в ботинки не влезали.

– Для этого они используют местных. Только я думаю, что это часть их камуфляжа. Чтобы мы решили, что за таким, важным местом надзирает всего лишь батальон быков. Если бы никто не наткнулся на с'Плез, так бы могло продолжаться вечно.

– Я тоже здесь что-то чую, Маус. И чувство это нехорошее. Что, если мы окажемся в тисках между ними и Стардастером?

Маус приложил к губам палец:

– Давай не будем переходить к легенде третьего уровня, – шепнул он одними губами. И усмехнулся:

– Идешь на самоубийство? Послушай, если влипаешь в неприятности, подготовь позиции для отхода. Если я сам с ними Не справлюсь, закину тебе записку. Иначе поймаю тебя здесь сегодня вечером. В любом случае это должен быть наш последний вечер здесь.