Кодекс бесчестия. Неженский роман - Елена Котова

Португалов, которого Александров и Коля поминали в самолете, был женат вторым браком на матери Вики, жены Платона. Но главное было не в этом. Он был одним из помощников «папы», причем, пожалуй, самым близким. Ему не только давали поручения, с ним советовались. Аркадию Степановичу Португалову по силам уравновесить министра обороны – человека, далеко не последнего и «папе» отнюдь не чужого. Найдет Португалов, как надуть «папе» в уши правильные слова. Даже ловчее и тактичнее, чем Голицын со всеми остальными Колиными корешами со Старой площади вместе взятыми. Потому что Португалов – помощник, своего интереса иметь не должен.

Платон знал, о чем его будет просить Александров. Тест на партнерство, можно сказать.

– Не вопрос, переговорю, – бросил он, выслушав в баре Александрова. – Вас вообще надо подружить. Два классных чувака.

«Как же, сейчас все бросит и побежит клеить мою дружбу с Португаловым», – подумал Александров, а вслух сказал:

– Буду крайне признателен.

Подошла Вика:

– Ну что? Все не наговоритесь?

– Вы обворожительны, мадам, – Александров расцеловался с Викой. – Ждем Катьку с Анькой. Идем все вместе в оперу?

– Идем! – Вика залилась звонким смехом.

Смеялась она необыкновенно – переливчато, как будто кто-то тронул стеклянные колокольчики на рождественской елке. Свежая, нарядная, праздничная. Шелковистые волосы только что уложенные, собранные в тугой и гладкий «хвост». Облегающий брючный костюм цвета баклажана, без топа под жакетом, две нитки желтых бриллиантов на длинной шее. Как всегда, весела, в хорошем настроении. «Молодость, – подумал Александров, – еще тридцати нет, подумать только».

Вика была второй или, как выражалась Катюня, «новой» женой Скляра, из-за которой тот и развелся, тут же отправив сына тринадцати лет в Итон, а затем в Оксфорд. «Куда же еще», – подумал сейчас с досадой Александров, вспомнив об этом. Хотя, когда Катюня доказывала, что Платон просто сбыл мальчишку с рук из-за Вики, Александрову это было неприятно. Он отвечал, что их Сережка тоже в Англии. Но они-то послали ребенка в Лондон на год, может, на два – язык подучить перед институтом. А Платон отправил сына одного в Англию навсегда. Такого Александров представить себе не мог. «Новое поколение, – подумал он снова, глядя на Вику. – Скляр практически ровесник, но они с Викой – новое поколение. Другое отношение к жизни. Легче меняют жен, легче отпускают от себя детей. Может, и правильно». Скляр просто другой, и если бы не Вика… Собственно, из-за Вики он и казался Александрову моложе, легкомысленнее… Вообще казался другим, чем они с Колей.

– Вика, и ты тут! – трудно сказать, что стояло за словами Катюни.

Ей нравился Платон и не нравилась Вика.

– Опера ждет. Машины тоже, – произнес Коля.

Александров, отодвинув помощника, сам распахнул дверь дамам. Вся компания высыпала на улицу, где у входа стояли три черных «мерседеса».

Заяц назначил Чернявину встречу в «Пушкине». Сначала завтрак, а в полдень – поход к Красовской. Чернявин, как обычно, нервничал. Сам Александров согласился… Сорок лимонов – деньги не очень большие, но это уже деньги, не слова. А вдруг сорвется? Вдруг он этой бабе велел вопрос замотать? Как это можно исключать?

– Как это можно исключать? – вырвалось у него, когда Заяц уселся напротив.

– Нервничаешь? – Заяц с усмешкой махнул официанту. – Мне, давай, значит, овсянку с клубникой, сок свежевыжатый и капучино. Нет, постой. Еще два круассана.

– Вам, сударь, круассаны подогреть?

– Ты давай, руки в ноги и шустренько, без этих «сударей». Круассанчики горяченькие, а, Юрик? Черт, знаю, что глютен, но не могу и все. Не знаю, как с этой аллергией бороться. Совсем, что ль, не есть?

– Дим, давай к делу.

– Не бзди, все порешаем. До конца следующей недели мы бабки должны на счет получить, чтоб к аукциону успеть. Поэтому сегодня встречу надо провести четко, без дураков. Бумаги приготовил? Залоги, выписки из реестра…

– Ты мне скажи, – перебил Чернявин, – она команду получила, или все вилами на воде писано?

– Получила она команду, сам слышал.

– А если он при нас команду дал, а ей потом велел замотать?

– Не в его стиле. Но чтобы Олечкины представления о прекрасном полностью совпали с нашими, мы с тобой сегодня к ней и идем. На ближайший кредитный комитет чтоб вынесли, это ж бумаг до фига, сечешь? А придраться можно к каждой. На процент готов?

– Четыреста отката? Ни хрена, тарифы у нее. Меньше никак?

– Валяй, предложи меньше, посмотрим, что получится.

– В пополаме, я так понимаю…

– Сдурел, что ли, в пополаме? В каком пополаме?

Чернявин жевал без аппетита омлет с ветчиной. Заяц навешивает на него все накладные. А Заяц, намазывая круассан маслом, посматривал на Чернявина.

– Так, я не понял, Юрик. Ты что, считаешь, что я свое еще не внес? Картонный, свою четверть Самбальского, плюс то, что с торгов. Ты на торгах что платишь – причем из кредита, – то распилом первой пятнашки и отбиваешь. Вот и уравнялись. Но главное, кто все сложил? Кто с Александровым договорился? Где бы ты сейчас был, а? Тебе что-то не нравится? Тогда плыви один. Я свои двадцать пять в Самбальском за чистый кэш скину тому, кто вторую четверть на аукционе купит. Кругом твой интерес, Юрик.

Заяц отхлебнул сока и, набрав номер на телефоне, закурил. Зыркнул на официанта, уже спешившего с пепельницей. На другом конце, видимо, не отвечали.

– Кому звонишь?

– Черт, круассаны снаружи теплые, а внутри… В микроволновке грели, сволочи. Никому верить нельзя, правда? Никому! А ты чё дерганый такой? Ничего не кушаешь. С твоей нервной организацией, если еще кушать не будешь, совсем крышак съедет.

– Да пошел ты…

– Я бы пошел, только кто тебя из задницы тогда вытащит? Чё ты желчью исходишь? Это ж токсины!

– Уймись, я ща просто уйду.

– Юрочка, чё заводишься, я ж по-дружески. Лучше скажи, что ты сейчас Красовской в залог предлагать будешь? Думаешь небось, ей очистительные сооружения предлагать? Убеждать, что если их приставы арестуют, то все усрутся? Сразу говорю, не прокатит.

– Акции не отдам. Потом у него что-то изменится, и что? Кредит взыскать и забрать акции – раз плюнуть.

– Не гони ты волну… Во-первых, ты ему сам обещал акции. Во-вторых, говорю, оборудование не прокатит.

– Вот и я говорю, чем языком молоть, лучше придумай, как акции не закладывать…

– Юрочка, Юрочка… Все с тобой понятно. Так и знал, что в последний момент начнешь елозить. Чёрт, третий раз набираю.

– Кому звонишь-то?

– Етить твою… Олечке, кому еще? Запомни, Заяц – твой лучший друг! Пока ты желчью исходишь и в падучей бьешься, друг уже все прикинул. Акции на ком?