Северянин - Игорь Ковальчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не желаю жить в этом вашем мире и хочу в свой, – раздельно, уже сдерживая ярость, произнес он.
– Ты мог бы остаться хотя бы ненадолго…
– Я сказал нет!
Он приподнял меч, как бы обозначая свои намерения. Неприятно было угрожать оружием женщине, но другого выхода он не видел. Лезвие блеснуло у самого горла альвийки – Агнар боялся коснуться ее металлом: мало ли что, вдруг она просто испарится, если ее потрогать мечом, кто их, нелюдей, знает – и девушка слегка улыбнулась. Улыбка показалась ему недоброй, впрочем, она быстро исчезла, и он, раздраженный, не обратил на нее внимания.
– Что ж… Идем, – певуче произнесла Митиль. – Хочешь обратно в свой мир – ты попадешь обратно.
Он быстро оделся, подтянул сапоги, машинально проверил, не выпала ли из-за голенища ложка, потом затянул на себе пояс. Все это время он не спускал глаз с альвийки – мало ли, вдруг решит исчезнуть – но та спокойно ждала его, стоя в двух шагах и даже слегка улыбаясь. Ее лицо с каждой минутой становилось все более похожим на человеческое, привлекательное лицо молоденькой девушки, но в душе Агнара клокотала такая злоба, что даже самая соблазнительная девица сейчас не вызвала бы у него ни малейшего желания. Застегнув пряжку, он угрюмо кивнул ей.
– Веди.
Она заскользила куда-то мимо него, и он едва удержался от того, чтоб не схватить ее за локоть. Шла Митиль так плавно и беззвучно, словно и вовсе не касалась земли, ей позавидовал бы даже самый умелый охотник. Молодому мастеру все казалось, что она вот-вот ускользнет от него, и прибавлял шагу. Он и так шел почти вплотную к ней.
Через пару сотен шагов она обернулась к нему.
– А теперь иди, – спокойно произнесла она.
– Это уже мой мир?
– Твой собственный мир еще не создан. Но именно в этом мире ты родился, – она помолчала. – А все же тебе стоило бы остаться здесь, у нас.
Он неожиданно для себя самого шагнул к ней, схватил ее за руку и сдернул с тонкого запястья узорный браслет. Альвийка вскрикнула, бросилась было к нему, но ее остановил блеск его меча, который Агнар пока еще не вложил в ножны. Беспокойство девушки из-за безделушки навело мужчину на мысль, что на всякий случай следует оставить у себя какой-нибудь залог ее честности.
– Когда увижу, что это действительно мой мир, вернусь и оставлю эту вещицу на пеньке, – сказал он.
– Ты никогда сюда не вернешься! – прошипела она. – Верни мне браслет.
– Как я сказал, так и будет, – и, повернувшись к ней спиной, торопливо зашагал вниз с холма.
У подножия он обернулся – девушки не было видно. Молодой мастер испытал одновременно и облегчение, и грусть. Он с усилием взял себя в руки и подумал, что в его крови еще бродит колдовство. Погруженный в свои мысли, он не обратил внимания ни на то, как буквально через десяток шагов изменился лес, и на странный, удушливый запах он тоже не обратил внимания.
Он миновал пышно разросшиеся кусты черемухи и остановился в изумлении. Дальше леса не было, и возвышенность обрывалась вниз, к черной, будто кусок пыльного обсидиана, дороге, по которой с огромной скоростью в ту и другую сторону сновали странные существа, похожие на гигантских блестящих разноцветных жуков. Неподалеку начиналось селение со строениями, в которых молодой мастер даже не сразу опознал дома. Эти конструкции были снабжены множеством больших окон и имели несколько этажей. Построены они были из камня, а может, и не из камня, лишь обмазаны глиной, но явно принадлежали не людям.
Он медленно, осторожно стал спускаться вниз по колкой и какой-то привядшей траве. Первую встретившуюся ему цветастую коробку с глянцевым блеском он опасливо обошел стороной, вторую аккуратно ткнул кончиком сапога. Ничего не произошло. Потом попалось нечто, напоминающее сумку, но из белого полупрозрачного материала, потом что-то еще, вовсе уже непонятного происхождения и назначения. Но, видимо, ненужное, потому что брошенное кое-как, грязное и неприятно попахивающее.
Агнару стало не по себе. Но, посчитав, что сначала нужно проверить, действительно ли альвийка обманула его, или же этот мир тоже принадлежит смертным, просто каким-то другим, осторожно двинулся дальше. Меч он держал наготове.
К черной дороге он приближался, стараясь следить также и затем, что происходит справа и слева. А заодно и сзади – оказавшись в этом странном, неправдоподобно-странном мире, он понимал, что может опасаться чего угодно. Подойдя к самой обочине дороги, он вынул меч и осторожно потрогал дорогу. Она оказалась твердой, будто камень.
Мимо, обдав молодого мастера удушливой вонью, пронесся один из этих гигантских жуков, с визгом и скрипом остановился совсем рядом, и скандинав разглядел, что это не насекомое, а что-то вроде короткого корабля или закрытой ритуальной повозки с окнами, которая почему-то, – наверное, благодаря колдовству, – двигалась самостоятельно. А может быть, ее тянули за собой невидимые кони? Внутри сидели люди, но как только повозка остановилась, принялись выбираться из нее через странной формы двери.
– Эй, парень! – крикнул один из них. – Железяку продаешь?
Агнар смотрел на него, пытаясь сообразить, как себя следует вести. Язык явно был ему незнаком, однако он понимал все, что говорил ему незнакомец. И тон голоса, конечно, уловил, и неприятный запах перекисшего пива – тоже. Пьяны были все четверо, и молодой мастер вдруг понял – это люди, причем куда менее достойные уважения, чем он сам. Потому что мужчины так себя не ведут – лишь подростки, которых отцы вовремя не вразумили, могут поступать так глупо. Странные люди странного мира, ведущие себя чересчур развязно и очень неосторожно, так, будто мир лежит у их ног, и ничто не может оказаться сильнее их.
Молодой мастер испытал приступ омерзения и презрения.
– Я тебя спрашиваю, чувак – железяку продаешь? Я куплю. Сколько хочешь?
– Я не отдам тебе свой клинок, – холодно ответил Агнар. – Отойди.
– Тогда чего ты тут ею размахался, а? Ищешь неприятностей? Машину чуть не задел!
Скандинав холодно следил за каждым жестом незнакомца. Мало ли, вдруг эта уверенность коренится в каком-то таинственном боевом искусстве?
– А мужик-то вырядился, – развеселился еще один.
– Ага. Глянь на его ноги! Че, мужик, на ботинки денег не хватило? Так загони железяку и купи себе обувь.
– Че выпялился, а? – в юнце явно взыграло пиво. – Че глаза выпятил, ты, недоделок? – других слов, даже несмотря на чары, молодой мастер не понял. – Че, харю почистить, да? – и, шагнув к Агнару, замахнулся.
«Видимо, здесь, в этом мире, люди тоже не любят тех, кто отличается от них», – подумал тот. Бывший воин Хрольва Пешехода был достаточно разумным человеком, чтобы понять – если на его взгляд четверо парней, ехавших в крытой повозке, запряженной невидимыми конями, одеты более чем необычно, то и он на их взгляд, наверное, странен. Может, поэтому они и ищут ссоры с ним. Возможно, здесь так принято, и людей, чем-то отличающихся от остальных, немедленно уничтожают.