Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса - Патрисия Познер

Капезиус знал, что Освенцим, гибрид исправительного, рабочего и лагеря смерти, отличался от других. Именно там эсэсовские врачи и немецкие фармацевтические компании проводили самые массовые и леденящие кровь эксперименты над людьми. Когда Капезиусу сообщили о переводе в Освенцим, главный лагерь, уже в основном административный, фактически называли Аушвицем I, Биркенау – Аушвицем II, а Моновиц – Аушвицем III.

По словам Лоллинга Адольф Кромер, аптекарь Освенцима с 1941 года, срочно нуждался в компетентном помощнике. Кромер присоединился к СС в 1933 году, из-за чего мог похвастаться одним из первых номеров членства. Несмотря на достойную родословную, Кромер не справлялся с огромным объемом задач без посторонней помощи. Лоллинг, однако, не сообщил Капезиусу, что Кромер проигрывал борьбу с депрессией.

Капезиус не хотел работать в месте, которое эсэсовский врач Хайнц Тило назвал «anus mundi» («анусом мира»)[84]. Он пытался переубедить Лоллинга и попросил о помощи знакомого из Дахау, капитана доктора Германа Йозефа Беккера. Беккер руководил отделом авиационной медицины СС, в чью зону ответственности входили жестокие эксперименты с высоким и низким давлением, проводимые на заключенных с целью разработать лучшее летное оборудование для немецкой армии. Также Беккер был уважаемым членом партии нацистов и имел влияние в Берлине. Капезиус сказал, что предпочел бы остаться в Дахау, ему «тут нравится», особенно потому, что «у лагеря хорошее управление»[85]. Но Беккер ничем не мог помочь[86].

Капезиус приехал в Освенцим в декабре, буквально с первым снегом. Дахау и Заксенхаузен, возможно, открыли глаза Капезиусу, но крещение огнем ему еще только предстояло.

Капезиус отправился на службу в Освенцим под началом доктора Эдуарда Виртса, 34-летнего капитана СС, где составил компанию двадцати другим медикам. Тогда врачи отвечали за все: от здоровья персонала СС до поддержания жизни заключенных и проведения медицинских экспериментов. От коллег в Дахау Капезиус узнал, что Виртс сильно отличался от его предыдущих начальников. Ревностный нацист, Виртс сражался на западном фронте, но после легкого сердечного приступа в 1942 году занял должность главного психиатра в концлагере Нойенгамме неподалеку от Гамбурга. Три месяца спустя его перевели в Освенцим на должность главного врача.

Капезиус слышал, что Виртс был одержим изучением проблем массовой стерилизации и рака шейки матки. Но он еще не знал, что в погоне за ответами на свои вопросы Виртс учинил эксперименты над сотнями заключенных женщин, уничтожая их яичники облучением или удаляя их напрямую с помощью жестокой операции; в результате 80 % женщин погибало. Младший брат Виртса, Гельмут, известный в Гамбурге гинеколог, приехал в Освенцим в 1943 году, чтобы присоединиться к экспериментам, но вскоре почувствовал такое отвращение к увиденному, что уехал, громко рассорившись с братом.

Также Виртс горел идеей истребления тифа (пятнистой лихорадки), от которого не только страдали эсэсовцы, но и погибали тысячи недокормленных заключенных, а контролировать инфекцию в лагерях было невозможно. Виртс выпускал одну программу за другой с целью избавить бараки заключенных от вшей и других вредителей, распространяющих болезни в и без того антисанитарных условиях. Очевидно, ему не казалось странным, что многие заключенные, которых он искренне старался спасти от тифа, все равно вскоре окажутся в газовых камерах.

Капезиус знал, что Виртс – человек эксцентричный. Он любил разъезжать на машине с флагами Красного креста, насмехаясь над международной организацией, которая время от времени интересовалась условиями жизни в концлагерях. После двух месяцев в Нойенгамме на прощание Виртс предоставил эсэсовцам Освенцима доступ к бесплатным консультациям с семейными и частными психологами.

За полгода до прибытия Капезиуса Виртс принял решение, которое навсегда изменило историю Освенцима и отношение будущих поколений к лагерным врачам. До начала 1943 года комендантом Освенцима был Рудольф Хёсс, осужденный убийца, и эсэсовцы по его приказу отбирали, кому оставить жизнь, а кого отправить на смерть, прямо на станции. Мало кто считался «пригодным для работы»; стариков, детей, беременных отправляли налево, что означало смерть в газовых камерах (в итоге около 1,1 млн из 1,5 млн привезенных в Освенцим были убиты сразу). Однако, поскольку лагерные рабочие от недоедания, избиений, болезни и в результате казней быстро погибали, новые люди были нужны всегда.

Тех, кому повезло избежать мгновенной смерти, клеймили на запястьях, чтобы вести подробный учет заключенных (эта практика проходила только в Освенциме). Многих заключенных отправляли работать в Моновиц, некоторых оставшихся назначали плотниками, электриками, цирюльниками и поварами. Иногда их отправляли работать в каменных карьерах, заставляли копать туннели, убирать снег с дорог, очищать дебри после нападений с воздуха. Все под присмотром охраны. Женщин в основном отправляли разбирать горы личных вещей, отнятых у новых заключенных, и готовить все стоящее к отправке в Германию. Некоторых превращали в секс-рабынь. Медикам как правило сохраняли жизнь, а после заставляли выполнять жутчайшие приказы эсэсовских врачей и аптекарей. Заключенных-стоматологов заставляли вырывать золотые зубы из трупов. Наиболее трудоспособных мужчин, которым сохраняли жизнь, отправляли в зондеркоманду, на членов которой возлагалась жуткая обязанность убирать трупы из газовых камер.

Виртс хотел лично контролировать отбор на платформе. Он считал, что решения в вопросах жизни и смерти могли принимать только врачи. Раз Освенцим представлял уникальную возможность развить нацистскую науку, Виртс утверждал, что доктора должны выбирать подопытных вручную. Эта точка зрения получила опору той весной, когда в лагерь приехал доктор Йозеф Менгеле, 32-летний заслуженный ветеран восточного фронта. Менгеле был протеже доктора Отмара Фрайхерра фон Фершуэра, одного из ведущих генетиков Европы, предводителя нацистской расовой псевдонауки. Еще студентом Менгеле был любимым помощником фон Фершуэра во всех исследованиях уважаемого в Третьем рейхе Франкфуртского института наследственности, биологии и расовой чистоты.

Сотрудничество с фон Фершуэром бросило Менгеле в гущу событий: он погрузился в развивающуюся нацистскую научную философию, согласно которой было возможно отбирать, изменять, и таким образом «очистить» генетику человечества[87]. Особое внимание фон Фершуэр посвятил изучению близнецов. Он занимал пост главы выдающегося берлинского Института антропологии, наследственности и генетики им. кайзера Вильгельма. Именно фон Фершуэр замолвил слово за Менгеле, после чего того перевели в Освенцим, и он же спонсировал некоторые медицинские эксперименты. Одна из заключенных, работавших на Менгеле, врач Элла Лингенс, впоследствии отметила: