Сколько стоит рекорд - Борис Маркович Раевский

Симочке. Расшнуровал ей ботинок, снял шерстяной носок, — все они были в таких носках, защищающих от потертостей. Но, вероятно, снимать ботинок не следовало: щиколотка стала опухать прямо на глазах. Натянуть обратно ботинок теперь было просто невозможно.

«Вывих? — тревожно подумал Кирилл. — Или растяжение?»

Старик подошел, стал на колено возле девушки, и хотя он не произнес ни слова, Кирилл тотчас отодвинулся.

— Минутку, — сказал Старик и вдруг быстро, резко дернул за ступню.

Симочка вскрикнула, побелела и, откинувшись, закусила губу.

— Идти не сможет, — объявил Старик. — Придется нести.

Но из чего сделать носилки? Вокруг не было ни деревца. Только кое-где чахлые кусты кандыма.

— Брезент, — скомандовал Старик.

Брезент расстелили, на него уложили Симочку.

— Несем по двое, — сказал Старик. — Сменяемся каждые двадцать минут.

Он дал знак Кириллу и сам взялся за передние концы полотнища.

Теперь группа двигалась еще медленнее. Прошел час, два часа…

— Нет, — пробормотала Симочка. — Не годится… Как черепахи… Оставьте меня. И немного воды… А сами быстро… Потом вернетесь за мной. С водой…

Она с трудом шевелила окаменевшими губами.

— Как это — оставить?! — отмахнулся Кирилл. — Подлецы мы, что ли? Чепуха!

— Не такая уж чепуха! — словно раздумывая вслух, медленно произнес Старик.

Мотя-Котя удивленно переглянулись. Бросить больную девушку? Одну? В палящей пустыне?

— Одну, конечно, не кинем, — продолжал Старик. — Пусть двое, самых быстрых, идут и принесут оставшимся воду…

Кирилл подумал: что ж, в предложении Старика есть здравое зерно, «сермяга», как любит говорить Симочка.

Двое самых быстрых, если постараются, доберутся до машины еще до темноты. Пойдут налегке. Оставят здесь все лишнее. А остальные побредут до двугорбого холма и там отсидятся в тени. И брезент у них будет на троих. В крайнем случае, и заночевать не страшно…

— Пусть идут Мотя-Котя, — предложил Старик.

Это было естественно. Кирилл вряд ли покинет Симочку. А Старик он стар. Мотя-Котя самые молодые, самые сильные.

— Разделите воду, — сказал Старик.

— Пополам, — добавил Кирилл.

Он аккуратно отлил из фляги половину воды в пустую флягу, но, прежде чем отдать ее, вопросительно посмотрел на Старика. Может, тот добавит уходящим часть своей воды?

Но Старик молчал.

Тут уж не выдержала Симочка.

— Пополам — так всю пополам, — прошептала она.

— Нет, — отрубил Старик. — Мы же договорились. Эта фляга — моя.

— Бросьте торговлю! — вспыхнул Мотя. — Мы и так дойдем. А вода может еще Симочке пригодится…

Мотя-Котя ушли. Симочка лежала на брезенте, тихо беседуя с Кириллом. А «Старик» курил и глядел вдаль. Долго, пока Мотя-Котя не превратились в двух маленьких букашек…

— Ну, — сказал Старик так спокойно, будто и не было безобразной сцены с разделом воды. — Пора… Надо добраться до холма.

Кирилл встал. Они опять взялись за брезент. Двигались медленно, отдыхали. Смены не было, нести Симочку — тяжело и неудобно. Концы жесткой ткани выскальзывали из быстро потеющих рук.

Кирилл устал. Рубаха давно взмокла. Но особенно злило его, что Старик не просил передышки. Кирилл сам вынужден был через каждые две-три сотни шагов объявлять перекур.

— Пить, — попросила Симочка.

Это было против условия: они еще не дошли до двадцатого километра, далеко не дошли. Но ведь теперь все изменилось. Мотя-Котя делают рывок…

Кирилл посмотрел на Старика. Тот молчал.

Кирилл нацедил из фляги ту же порцию, шестьдесят граммов, — Симочке. Подумал, налил и себе. Хотел отмерить половину, граммов тридцать. Сохранить чуть-чуть на «черный день». Но не смог. Рука сама долила до черточки.

«Э-эх, слабец!» — обругал себя Кирилл, пряча от девушки глаза.

Старик лежал у тропы, подсунув руки под голову. Не пил.

— А вы что же? — удивилась Симочка.

— Когда полная фляга на боку — и пить не тянет, — отозвался Старик. — Тут ведь все дело в психологии…

Симочка заметила: во рту у него по-прежнему что-то перекатывается, очевидно, камешек. Она оторвала полоску от платка, украдкой сунула за щеку и стала сосать. Кажется, чуть полегчало. Или и это — психология?..

И опять они долго шли по раскаленной тропе. Теперь делали, дай бог, километра полтора в час. Но не сидеть же? Надо дотащиться до двугорбого холма…

Добрели до него, когда уже стало смеркаться.

— Пить! — взмолилась Симочка.

Глаза у нее воспалились, щеки впали, волосы рассыпались.

«Жар», — покачал головой Кирилл.

Он и сам еле стоял. Перед глазами колыхались зеленые, синие и оранжевые полосы. Они словно струились, медленно, плавно плыли в распаренном воздухе.

Кирилл достал флягу, нацедил девушке ее порцию. Когда она выпила, отмерил себе. На этот раз он все-таки удержался: вылил не все, граммов двадцать оставил. Последние двадцать граммов…

Старик опять не пил.

— Вы и впрямь намерены тягаться с верблюдом? — грубо спросил Кирилл.

Он устал, и его раздражала эта странная выносливость.

— Когда полная фляга на боку… — сказал Старик.

— Да, знаю: пить не тянет, — сердито оборвал Кирилл.

Развели костер, поели. Кирилл, разделив пополам остатки воды, — набралось по одному глотку, — выпил с Симочкой.

«Вот и все, — подумала девушка. — Теперь только ждать…»

Она задремала. Вдруг ей послышался стрекот вдали. Да, явно — рокочет мотор, прерывисто, с выхлопами…

— Машина! — крикнула Симочка.

Второй машины в отряде не было, а сломанную, конечно, еще не могли отремонтировать. Но все же Кирилл прислушался, насторожился. Нет, все было тихо. Почудилось.

Симочка опять задремала, а Кирилл со Стариком молча лежали у догоравшего костра.

— Пить, — сквозь сон пробормотала девушка.

Кирилл поглядел на Старика. Тот делал вид, будто и не слышал Симочку.

«Так», — покачал головой Кирилл.

Симочка долго лежала тихо, потом вдруг встрепенулась:

— Пить!

Кирилл злобно поглядел на Старика. Тот по-прежнему делал вид, что все это его не касается.

— Послушайте, вы, — сказал Кирилл.

Он встал и пальцем поманил Старика от костра. Их мужской разговор не для Симочки.

— Вы слышите: девушка просит пить, — сказал Кирилл, когда они отошли.

Старик кивнул.

— Чего же вы так трясетесь над водой? Ведь скоро придут наши.

— Неизвестно: скоро ли? А сейчас, когда у меня полная фляга, всем нам, и Симочке в том числе, легче переносить жажду. Это психология…

— Насчет психологии я уже в курсе, — наливаясь яростью, прошептал Кирилл. — Короче: дадите девушке полстакана? Да или нет?

— Нет…

— Ах, так! — Кирилл шагнул к Старику. — Тогда… Тогда… Тогда я отниму у вас флягу. Да, отниму!..

Старик в упор поглядел в суженные, бешеные глаза Кирилла. Что он в них увидел — трудно сказать. Но отстегнул флягу.

— Берите…

Фляга оказалась подозрительно легкой. Кирилл торопливо шагнул к костру, отвинтил крышку. Наклонил флягу. Еще… Еще… Перевернул. Ни капли…

— Так! — он ошеломленно глядел на Старика. — К чему же эта комедия?

Старик молчал. Трясущимися пальцами разминал сигарету.