Планета проклятых - Гарри Гаррисон

— Нет, — спокойно ответил он, слегка дотронувшись до кровоточащего пореза. — Рана поверхностная.

События прошедшей ночи вдруг отчетливо встали перед глазами, и ему стало не по себе. Леа не видела его лица, она рылась в аптечке, но Брайну пришлось быстро помассировать скулы, чтобы согнать гримасу боли и отвращения. Как легко он убил! Трех человек… Как быстро пробудились в нем звериные инстинкты! Он применял эти приемы сотни раз, никогда даже не помышляя о смерти противника — ведь эти схватки были неотъемлемой частью Игр. Он всегда свято верил, что жизнь человека неприкосновенна… Но когда убили его друга, сам стал хладнокровным убийцей. Он не выдержал испытания, но даже сейчас не чувствовал за собой никакой вины. Он пережил шок, и не более того…

— Поднимите подбородок! — Леа размахивала каким‑то флаконом, найденным в аптечке.

Брайн послушался, и холодная жидкость обожгла ему шею. Антибиотики были бы лучше, поскольку рана почти затянулась, но он не стал говорить этого вслух. Потом они проглотили по таблетке стимулятора.

— Начинает припекать, — сказала Леа, сбрасывая верхнюю одежду. — Нам надо побыстрее найти салун с кондиционером или, на худой конец, холодную пещеру, где можно будет отсидеться до вечера.

— Что‑то я сомневаюсь насчет пещеры. Здесь кроме песка вообще ничего нет. Нужно идти…

— Нечего мне лекции читать. Я и сама прекрасно знаю, что нужно идти. Вы серьезны, как земной банк. Расслабьтесь. Сосчитайте до десяти тысяч, глубоко вдохните и начните сначала, — Леа говорила и говорила не останавливаясь, пытаясь в словах выплеснуть наружу весь свой страх и неуверенность.

— У нас нет времени. Идемте. — Брайн с трудом поднялся на ноги и закинул за спину узел с поклажей. Он посмотрел на запад и не увидел там никаких ориентиров — одни только дюны до самого горизонта.

— Подождите минуточку. Куда мы идем? — Леа тоже встала.

— Вон туда, — Брайн показал рукой. — Ориентироваться придется по солнцу, а если не дойдем до ночи — то по звездам.

— И это все на пустой желудок? А как насчет завтрака? Я голодна и хочу пить.

— Еды нет. Воды очень мало, она нам потом понадобится. — Брайн потряс флягой; когда он ее нашел, там было меньше половины, а теперь…

— А мне она нужна сейчас. У меня рот, как невычищенная пепельница. Я суха, как бумага…

— Один глоток, — сказал он после некоторого колебания. — У нас и так почти ничего не осталось.

Леа проглотила воду с закрытыми глазами. Брайн засунул фляжку в узел, даже не притронувшись к воде. Когда через пять минут они взобрались на гребень первой дюны, оба обливались потом.

Пустыня была совершенно безжизненна — только они одни шли вперед под палящим солнцем. Тени понемногу укорачивались, а жара усиливалась. Платье на Леа промокло насквозь, пот заливал глаза, она ничего не видела и могла идти только опираясь на Брайна, который невозмутимо шагал от дюны к дюне, невзирая на жару и прочие мелкие неудобства.

— Вряд ли эти штуки съедобны, но может в них есть вода? — хриплый голос Брайна вывел Леа из оцепенения.

Девушка заморгала и, когда к ней вернулось зрение, увидела на песке какие‑то странные предметы. Круглые, сморщенные, усеянные толстыми шипами… Это могли быть в равной степени и растения, и животные. Брайн пнул один шар — тот покатился вниз и зарылся в песок, а на башмаке осталась царапина и пятно зеленоватой жидкости.

— Должно быть, яд, — Брайн вытер башмак о песок. — Нам не стоит здесь задерживаться.

В полдень Леа упала… Она хотела подняться, но тело не слушалось. Тонкие подошвы не могли защитить от раскаленного песка, и ступни жгло огнем. Она часто дышала, и горячий воздух вливался в горло, как расплавленный металл, обжигая легкие. С каждым новым ударом сердце гнало кровь к ране на голове, и ей казалось, что череп сейчас расколется. На ней не было почти никакой одежды: в начале пути она сняла все кроме платья, хотя Брайн предупреждал об опасности ожогов. Теперь она стояла на четвереньках, и горячий песок обжигал руки и колени, но подняться все равно не было сил, и она могла только бороться с собой, чтобы не упасть совсем. А перед глазами плыли бесконечные черные круги.

Брайн поднял девушку и понес ее на руках. Платье Леа было разорвано, и обнаженная грудь неритмично поднималась и опускалась в такт дыханию. Кожа сильно покраснела, и, когда Брайн дотронулся до ее руки, он ощутил зловещую сухость… Налицо были все признаки теплового удара: неровное дыхание, сухая обожженная кожа. Тело перестало бороться с жарой, и его температура стремительно поднималась, а тонкая одежда не могла служить защитой от палящего солнца. Брайн влил ей в рот часть оставшейся воды и упорно продолжал идти вперед.

Неожиданно на горизонте появился небольшой утес. Даже не утес, а так — обломок скалы. Но там была тень! Собрав все силы, он двинулся туда…

Под скалой песок, защищенный от прямых солнечных лучей, по контрасту казался холодным. Когда Брайн положил Леа в тень, девушка открыла глаза. Она хотела извиниться за свою слабость, но пересохшее горло отказывалось издавать звуки.

Перед глазами еще мелькали круги и точки, и Леа показалось, что Брайн раскачивается над ней взад и вперед, словно дерево под напором ветра. Но понемногу у нее прояснилось в голове, и она увидела, что он и в самом деле качается. Внезапно Леа поняла, что сейчас ее жизнь целиком и полностью зависит от этого человека, от его силы и выносливости… И вот, кажется, он тоже дошел до последней черты и не может больше бороться. Брайна водило из стороны в сторону, хотя он и пытался сохранить равновесие. Мышцы его напряглись, потом опали, жилы на шее чудовищно вздулись, рот был широко открыт, и этот беззвучный крик был ужасней самого неистового вопля. Прошло несколько долгих секунд — Брайн рухнул на песок, как подрубленное дерево.

Обморок или смерть? Леа поднялась и шатаясь побрела к нему. Брайн без движения лежал на раскаленном песке и стремительно потел. Значит, жив! — мелькнуло в голове у девушки. Но что это с ним? Она лихорадочно рылась в памяти, вспоминая все, что знала или слышала из области медицины, но все равно не понимала, что происходит. А происходило с Брайном что‑то невероятное, причем происходило прямо у нее на глазах. Его тело покрылось потом — из всех пор сочились крупные капли жидкости; потовые железы работали в непостижимом темпе. Взглянув на его руку, Леа испуганно вскрикнула: волосы на руке стояли дыбом — каждый волосок раскачивался, дрожал и, казалось, жил совершенно самостоятельной жизнью. В полной растерянности девушка смотрела на Брайна и думала, что она, наверное, сошла с ума перед смертью.

Внезапно Брайн закашлялся, потом открыл глаза. Пот все еще ручьями струился по телу и медленно стекал в песок.

— Я не хотел вас пугать, — сказал он. — Слишком неожиданно все получилось. Хотите воды? У нас еще осталось немного.

— Что случилось? Вы упали… Я в жизни ничего такого не видела.

— Два глотка, не больше, — он протянул ей флягу. — Всего лишь летнее изменение. На Анваре это ежегодно происходит с каждым, но, конечно, не так явно. Зимой почти полностью прекращается потовыделение и на теле нарастает слой жира — защита от холода. А когда становится тепло, начинается обратный процесс: жир усваивается, и интенсивно работают потовые железы. Благодаря этому человек нормально переносит жаркое лето, да еще все время работает и почти не спит. Здесь климат похожий, и, наверное, организм среагировал на привычные раздражители.