По субботам не стреляю - Вера Михайловна Белоусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все-таки я малодушно позвонила еще раз – с тем же результатом. В эту минуту хлопнула дверь подъезда, зашумел лифт, и глазам моим предстало чудное видение – двухметровая девица немыслимой красоты. Ну, может, не двухметровая, это я, наверно, хватила, но очень высокая. Я сама не маленькая – сто семьдесят два, а она была чуть ли не на голову выше меня. Не могло быть ни малейших сомнений в том, что передо мной – восходящая звезда российского кино Алена Субботина. Я смутно помнила, что в последнее время сплетницы типа «Семи дней» упоминали ее имя рядом с Никитиным. В жизни она оказалась еще красивее, чем на экране: огромные серые глаза, фарфоровая кожа – зато манера держаться оставляла желать много лучшего.
– Ты кто? – с места в карьер налетела она на меня.
– Ира, – ненаходчиво ответила я: неожиданная атака застала меня врасплох.
– Не болтай! – строго заявила она. – Я спрашиваю: ты ему кто?
– Я ему бывшая одноклассница, – отрапортовала я. – Пришла по делу.
– Я тоже по делу, – доверительно сообщила она, уставив на меня бездонные глазища. – Я хочу его убить.
– Почему? – робко поинтересовалась я, глядя на нее, как кролик на удава.
Все это походило одновременно на безумие и на спектакль провинциального театра. Я решительно не знала, как себя с ней вести.
– Я в отчаянии, – поведала она меж тем. – Мне кажется, я беременна. Мне кажется, он разлюбил меня. Сейчас я все выясню. Если он меня разлюбил, я его убью.
– Не выяснишь, – сказала я, сделав внутренний выбор между «вы» и «ты». Как она мне, так и я ей... – Он не открывает дверь.
– То есть как – не открывает? – изумилась Алена. – Мы же с ним вчера договаривались!
С этими словами она нажала на кнопку звонка. Разумеется, безрезультатно.
– Слушай, – выдохнула она, поворачиваясь ко мне, – а может, он не хочет нас видеть? Ему ведь на компьютере видно, кто пришел!
Она позвонила еще раз и решительно объявила:
– Буду стоять до упора. Пока не откроет. Или не придет...
Тут мысли ее неожиданно приняли новое направление, и она воззрилась на меня с величайшим подозрением.
– Постой, а ты, часом, не Прекрасная Дама?
– Нет, – твердо ответила я. – Всего хорошего.
– Погоди, погоди... Ну да, вроде непохоже... Слушай, постой со мной немножко, а? Как-то мне не того... Цыганка меня напугала.
– Цыганка? – машинально переспросила я. Было ощущение, что я плавно погружаюсь в пучину бреда, причем чужого.
– Ну да, цыганка. Ты что, не видела цыганку?
– В жизни? Видела, и не одну.
– Не звени, – сурово оборвала Алена. – Я спрашиваю: сейчас, во дворе, цыганку видела?
– Не видела. Не было там никакой цыганки, – отрезала я.
– Так я и думала!
Глаза у нее потемнели и сделались совсем огромными.
– Она по мою душу приходила. И чудная какая-то цыганка – лицо чудное и говорит чудно... Не ходи, говорит, к нему, большая беда тебе от него будет! И ведь знает, к кому я иду...
«Пожалуй, с меня хватит, – подумала я. – Хотя жалко ее ужасно. Не приведи бог влюбиться в Никиту! И все-таки пойду-ка я, пожалуй, домой. Без меня разберутся».
Только я собралась откланяться, как приехал лифт, и на площадке появились новые действующие лица. То есть... Как бы это сказать... Действующее лицо было одно, а при нем – два телохранителя зверского вида, один другого краше.
«Прямо Млечный путь, или, как это там называется... звездный дождь...» – подумала я. Вновь прибывшая тоже была звезда, только не кино, а эстрады. Знаменитая певица Агния. Под этим именем знал ее весь российский народ, а фамилии у нее как бы и не было. Выглядела она своеобразно: длинная, немыслимо худая и гибкая – женщина-змея с длинными иссиня-черными волосами, в узком серебристом платье без рукавов, с огромным количеством бренчащего серебра на запястьях. Ее песня под названием «Проклинаю!» считалась одним из главных хитов последнего месяца.
Алена тут же забыла обо мне и переключилась на новый источник потенциальной опасности.
– Ты зачем пришла? – спросила она, мрачно глядя на Агнию.
Я была уверена, что та немедленно пошлет Алену с ее вопросами куда подальше. Однако ничуть не бывало. Агния посмотрела на нее с брезгливым сочувствием и бесстрастно проговорила:
– Не дергайся. Я же тебе объяснила: не мой участок. Должок за Никитой, вот и пришли потолковать. А ты чего торчишь на площадке? Ты оттуда или туда?
– Я – туда, но он не открывает, – печально поведала Алена.
Агния нажала длинным смуглым пальцем на кнопку звонка и, не отпуская, стала ждать ответа. Я воспользовалась паузой, пробормотала что-то вроде – «ну пока» – и потихоньку ретировалась.
Во дворе было по-прежнему тихо и безлюдно, лишь в глубине, под липами, маячила чья-то фигурка в пестрой одежде. Я остановилась, чтобы достать сигареты, и в эту минуту фигурка решительно двинулась ко мне. Бред продолжался, причем уже не чужой, а мой. Обещанная цыганка была тут как тут. Ее неожиданное появление в сочетании с Алениным рассказом подействовало на меня странно: вместо того чтобы спокойно идти своей дорогой, я остановилась как вкопанная, не в состоянии отвести от нее глаз. Она подошла ко мне вплотную и, не сводя с меня черного горящего взгляда, проговорила:
– Если ты дашь мне деньги, я предскажу тебе судьбу. Если не дашь, я все равно скажу: не ходи, не ходи к нему! Иначе у тебя может быть беда! Понимаешь?
Как только она приблизилась ко мне, я поняла, почему Алена говорила о ней «чудная». На вид ей было лет пятнадцать-шестнадцать, и что-то в ней было опереточное. Формально и придраться не к чему: смуглая, черноглазая, в цветных лохмотьях... Дело даже не в чертах, а в выражении лица, оно было какое-то, как бы это поточнее выразиться... непрофессиональное, что ли. В черных глазах время от времени мелькало что-то похожее на испуг, и вообще вся повадка была какая-то неправильная, я уж не говорю о речи... «И говорит чудно», – заметила Алена. Мягко сказано! Фразу она строила совершенно не по-русски. Это
