Дом потерянных душ - Ф. Дж. Коттэм

— В основном фальшивки времен королевы Виктории, — вставил Ситон.

— Но туристы ездят и в Освенцим. А там ничего подделывать не надо. Нет надобности приукрашивать ужасы, — улыбнулся профессор. — Мне говорили, что гости Москвы якобы все чаще изъявляют желание непременно посетить Лубянку — «черную Лубянку», где сами стены, кажется, сочатся пережитым страхом и стонут от рыданий.

— А сами вы, выходит, не верите, что бывают проклятые места?

Профессор страдальчески улыбнулся:

— Не верил, мистер Ситон. Раньше не верил. Но если уж быть до конца откровенным… После посещения дома Фишера мое мнение изменилось.

Поход туда наконец состоялся в первых числах октября, сразу после Михайлова дня,[17]то есть в самом начале семестра после долгих летних каникул. Студентки из четверки Кларка еще демонстрировали кто местный, кто заграничный загар. Двое из них — помоги им Господь! — были в солнечных очках, по привычке надев их, как обруч, на выгоревшие от солнца волосы. Группа собралась на автостоянке колледжа. Девушки взяли с собой дорожные сумки и позаимствованные на этот случай видеокамеры. Все были в состоянии сильного возбуждения, граничащего с экстазом. Ключи от дома вместе с картой и прочими инструкциями Кларк обнаружил у себя в почтовом ящике.

Антробус к тому времени еще не успел вернуться в университет. Он находился в Германии, где изучал материалы дела Петера Куртена, психопата и каннибала, печально известного как Дюссельдорфский Вампир. В подвале одного из полицейских участков Дюссельдорфа была оборудована камера, где какое-то время содержался Куртен. Камера уцелела при нацистах, а ближе к концу войны успешно пережила массированные бомбовые налеты союзников. Антробусу каким-то образом удалось получить разрешение на ее осмотр. Свое первое убийство Куртен совершил в возрасте пяти лет, преднамеренно утопив двух школьных приятелей. Но тогда это квалифицировали как трагическую случайность. По признанию Антробуса, его очень заинтересовал человек, начавший карьеру убийцы в столь нежном возрасте. Но, даже находясь за границей, Питер сделал все от него зависящее, чтобы группа смогла беспрепятственно попасть в имение Фишера. Его инструкции были хорошо продуманные и очень подробные.

— В общем, позаботился, — сказал Кларк.

Дождь мстительно швырял в стекла его кабинета пригоршни крупных капель. Профессор продолжил, и, вслушиваясь в интонации его голоса, Ситон даже поежился.

Семинарская группа по этике профессора Кларка состояла из трех студенток-второкурсниц: это Сара Мейсон из Уитстейбла, Ребекка Мортимер, приехавшая из Саутпорта, с побережья в Ланкашире, и Рейчел Бил — та девушка, что покончила с собой. Рейчел родилась и была похоронена в Гулле, в суровом краю на северо-востоке Англии, и ее тело теперь покоилось на кладбище возле церкви, куда она в детстве ходила на мессы.

Четвертой в группе студенток была американка Эллен Паулюс. Как и Питер Антробус, Эллен в свои двадцать шесть уже училась в аспирантуре. Она приехала в университет на год по программе обмена. И попала в дом Фишера в самом начале своего пребывания в Суррее. На родине она заканчивала четырехгодичный курс психологии и парапсихологии в солидном вермонтском колледже.

По некой непонятной для него причине фамилия Паулюс показалась Ситону до странности знакомой. Затем до него дошло: Паулюс был генерал-фельдмаршалом армии вермахта, капитулировавшим при обороне Сталинграда. Гитлер пришел сначала в недоумение, а затем в ярость, узнав, что Паулюс после поражения не нашел в себе силы свести счеты с жизнью. «Что есть смерть?» — разочарованно вопрошал фюрер. «Действительно, а что есть смерть?» — думал Ситон, понимая, насколько неоднозначен этот вопрос. Как бы там ни было, Эллен Паулюс была не виновата в своей фамилии. У многих американцев — немецкие корни. И Ситон догадывался, что этой молодой женщине сочувствие еще понадобится.

— Давайте ближе к делу, профессор.

Кларк выдвинул ящик стола и достал бутылку забористой польской водки, уже на две трети опустошенную. Открутив крышечку, профессор, не стесняясь, приложился к бутылке. Свет от лампы Колмана отражался в стеклах его очков. Профессор закашлялся.

В достопамятные времена процесса над Потрошителем Ситон тайком пронес бутылку подобного зелья в кинотеатр «Зеленый экран» в Айлингтоне. С ним была студентка графического отделения из школы искусств Святого Мартина. Пергидролизная блондинка с конским хвостом по имени Клэр. Они смотрели жуткое «мягкое» порно под названием «Татуировка» и незаметно осушили бутылку почти до дна. Поэтому Ситона весьма удивляло, что профессор до сих пор не вырубился.

Из-за двери послышался какой-то звук. Словно что-то покатилось по дереву. Затем в конце коридора кто-то вроде как хихикнул. В замке торчал ключ. Ситон встал, провернул его и снова сел.

— Достали, — лениво пожаловался кто-то за дверью.

Ни один из них не шелохнулся. Ситон судорожно сглотнул.

— Что вам запомнилось из посещения дома Фишера?

— Ничего, — ответил Кларк. — Абсолютно ничего. Я постоянно пытаюсь хоть что-то вспомнить. Но, честно говоря, безрезультатно. Я все-все забыл.

Ситон уехал, предоставив возможность пьяному профессору и дальше пребывать в уверенности, будто он ничего не помнит. Так оно и было — во всяком случае, пока тот бодрствовал, хотя тяга к спиртному говорила о возможных просветлениях во время сна. Кларк пил в надежде, что польская водка сотрет следы снов, засевших в подсознании. Ситон в свое время тоже прибегал к этому средству. Оно не помогло, но профессору об этом знать было необязательно. Пусть лучше борется со мхом, наросшим на здании, с таинственным лесным существом, с плесенью в уборных и перебоями в электроснабжении. И еще нельзя забывать о посетителе туалета. Ситон покидал профессора в полной уверенности, что с этим посетителем у того будет дел под завязку. Трезвый или пьяный, Кларк невольно накликал на себя массу неприятностей.

— Кстати, об Антробусе. — Ситон приберег напоследок решающий удар, но тут же понял его бессмысленность, поскольку профессора прямо-таки передернуло при упоминании этого имени. — Я, конечно, не мог не заметить, что вы говорите о нем в прошедшем времени.

— Он куда-то пропал, — объяснил Кларк. — Мне и самому любопытно.

— Что именно?

— А был ли он тут вообще, мистер Ситон. Я на днях специально проехал мимо того каретного сарая. Ну и остановился, чтобы посмотреть. И знаете что: он заброшен. В нем будто никто и не жил вовсе.

Ситон уже давно понял, что описание Антробуса и Марты точно совпадает с внешностью двух незнакомцев, глазевших на него утром в кафе «У Пердони», но счел за благо об этом умолчать. Он еще раз окинул взглядом профессорский кабинет: книги, вышедшие из-под его пера, цитаты в рамках, триптих из семейных фотографий, сделанных во время барбекю, с резвящимся на заднем плане Лабрадором. Все. Больше говорить было не о чем. Ситон встал, пожал руку профессору и ушел.