Думать не будем пока ни о чем - Айя Субботина

Сейчас — все иначе.

Это именно та наркотическая тягучая нота запаха кожи, которая проникает мне под кожу, обволакивает и без зазрения совести рушит все, что я знала о моем любимом «Афганце». Вот таким он должен быть: на горячей коже со своим собственным уникальным запахом, в тихих аккордах хрустящих от чистоты простыней.

Я сошла с ума, но не все ли равно?

Обнимаю подушку руками и ногами, переворачиваюсь на спину и закрываю глаза, отпуская воображение. Имею я право заглянуть в мясное меню хотя бы в воображении? В конце концов, даже фригидные ледышки мечтают о том, что у них может быть интересный утренний секс с мужчиной, от которого будет приятно ныть между ног?

Как это — когда тебя обнимают крепкие татуированные руки, и пальцы с выразительными острыми костяшками крепко сжимают за бедра, тянут к себе, отводят в сторону трусики, трогают там, где…

До боли знакомая мелодия входящего вызова разрушает иллюзию в тот момент, когда я нахожусь за секунду до оглушительного вылета из реальности.

Господи боже, мама!

Я отчаянно барахтаюсь на кровати, но даже если мои фантазии не успели размягчить мысли, на мгновение я все же абсолютно теряю контроль над своим телом.

— Гммм… Выспалась? — слышу насмешливый голос хозяина дома.

Лежащая на мне подушка становится неподъемно тяжелой.

Хоть бы все это было еще одним моим слишком_реальным_сном.

Но не в этот раз. Антон вдруг появляется прямо надо мной, смотрит сверху-вниз, держа одну руку в кармане простых домашних брюк от спортивного костюма, а во второй, экраном ко мне, мой собственный телефон.

— Не уверена, — еле ворочая языком, отвечаю я, пока он вкладывает телефон в мою протянутую ладонь.

— Прости, что разбудил. Но вот так уже второй час. Я подумал, может, что-то случилось.

— Спасибо. — Куда бы глаза спрятать? — Который час?

— Половина четвертого. Я почти закончил с завтрако-обедом, но мне нужна еще пара рук, так что… как поговоришь, спускайся вниз. Ванна там, — кивает направо. — Но полотенце только одно, и я уже им вытерся. Так что…

— Без проблем.

Он еще раз окидывает меня взглядом — и на мгновение мне кажется, что эта немного приподнятая бровь — признак того, что ему нравится увиденное. Но это лишь мгновение, помноженное на мою буйную фантазию.

Я слишком люблю додумывать то, чего нет. И в основном именно оттуда растут ноги всех моих проблем.

Хорошо, что у меня нет времени и дальше упиваться собственным стыдом, потому что если я прямо сейчас не отвечу на звонок, то родители поднимут по тревоге всю полицию Петербурга.

Я мысленно хихикаю, представляя совсем уж нелепое: «Мам, не переживай, я как раз была с мужчиной из «органов».

— Йен?! Алло! — Мама чуть не рыдает в трубку, и этого достаточно, чтобы весь флер романтического настроения вылетел в трубу.

Укор совести проходится по мне тяжелым катком, вынуждает подняться на ноги и избегать смотреть на себя в висящее на противоположной стене зеркало в кованой «под бронзу» раме.

— Где ты?! Что случилось?! Куда ты пропала?! — У матери, судя по надрыву, предистеричное состояние, а с ее гипертонией это просто недопустимо. — Ты… в порядке?

Я знаю, о чем она интересуется так осторожно.

У нее есть повод устраивать истерики, если дочь не выходит на связь продолжительное время, тем более после того, как побывала на свадьбе бывшего. Хоть, конечно, я умею притворяться и могла бы получить «Оскар» за безупречное исполнение роли «Счастлива за бывшего».

— Прости, пожалуйста, — искренне извиняюсь я. — У меня все хорошо, мамочка. Правда. Мне так жаль. Я свинья.

— Почему ты не отвечала на звонки? Куда пропала? Ничего никому не сказала. Саша сказал, что ты просто ушла — и больше тебя никто не видел.

Я прикрываю лицо ладонью, представляя, как прошла Сашина брачная ночь: в бесконечных звонках от моей матери, которая успела накрутить себя и придумать парочку мрачных сценариев. И во всем этом виновата только я.

Что мне ей ответить?

Что я напилась с незнакомым мужчиной и провела ночь в его постели, куда меня в общем-то не приглашали?

— Мам, я… — Прикусываю ноготь большого пальца, пока боль немного не забивает жгучее чувство отвращения к самой себе. — Не хотела говорить раньше. Все получилось так стремительно, ты же знаешь… Ну, как у вас с папой, помнишь, ты рассказывала?

Мои родители познакомились в кино, отец проводил маму домой и сказал, что через месяц она станет его женой. Она любит об этом вспоминать, до сих пор счастливо сияет, как будто это произошло на прошлой неделе.

Я нарочно «переключаю» ее эмоции на что-то более положительное, чем нерадивая дочь.

— Йени, солнышко, ты о чем? — уже чуть спокойнее говорит мама.

— Я кое с кем встречаюсь. — Еще раз прикусываю палец. — Он замечательный и хороший человек, и мы… Ну, ты понимаешь…

Я не воспитывалась в семье ханжей, и если бы мне было о чем рассказывать в плане своей интимной жизни, я бы, наверное, не постыдилась поделиться этим с матерью. Но рассказывать мне не о чем, так что…

— У тебя появился мужчина?

— Ага, — еле-еле проталкиваю ложь в горло.

— Кто он? Йени, почему ты ничего мне не сказала? Ты же знаешь, что у тебя сложный период и сейчас это не вовремя и может… все усложнить?

— Я не хотела спешить. Помнить, бабуля говорила про сглаз? — Я пытаюсь максимально быстро вывести ее из зоны негативных эмоций. Если из-за меня с мамой что-то случится — от чувства вины меня уже не спасет ни один психиатр.

На том конце связи тяжелый вздох, но теперь она по крайней мере не плачет.

— Кто он, солнышко? Почему у тебя появились секреты? Вы давно встречаетесь?

— Мамочка, я сейчас не очень могу говорить. Потом, хорошо?

— Когда ты будешь дома?

— Вечером, — говорю наугад. Скорее всего, через пару часов.

— Позвони мне, как только приедешь, хорошо?

— Обязательно.

— Пообещай, — требует она.

— Обещаю, мамочка. Прости, пожалуйста, я больше так не буду.

Она посылает мне всепрощающий «чмок» и заканчивает вызов.

Мне двадцать шесть, и для большинства сверстниц такое общение с родителями было бы поводом для насмешек. Но со мной все немного сложнее, чем с большинством.

Глава девятая: Йен

Я быстро принимаю душ, с ужасом смотрю на свою помятую рубашку и полное отсутствие любой ей альтернативы и вспоминаю, что другие вещи остались внизу. К счастью, на спинке кресла в спальне лежит свитер Антона, который точно «светится» меньше, чем рубашка, под которой у меня ничего нет. Стыдно брать чужие вещи без спроса, но иначе я просто не спущусь.