Холостая война - Сергей Зверев

Али внезапно вскинул руку, давая знать носильщикам, чтобы те остановились, замер и сам. Наджиб затих, стал прислушиваться. Тропинка делала поворот. Что ждет впереди, рассмотреть было никак нельзя. Но там явно происходило какое-то движение.

— Ты же сказал, что путь чист, — процедил сквозь зубы Назар.

— Здесь никого не должно быть. В этих местах люди ходят очень редко.

— Но кто-то же протоптал тропинку, которой мы пользуемся. — Главарь криво ухмыльнулся, вытащил пистолет и передернул затвор.

Карим взял в руки нож, готовый в любой момент его метнуть. Носильщики сбились в кучу и опасливо косились, не зная, что сейчас произойдет. Больше всего они опасались встречи с пограничниками, а то и того хуже — с российскими военными. С таджиками еще можно было договориться, а вот с русскими сложно. Напряжение возрастало.

И тут из-за скалы одна за одной выбежали три овечки. Они сами испугались людей. Али засмеялся:

— А ты прав, Карим, службу несешь исправно. Это всего лишь овцы, отбившиеся от отары. У нас будет неплохой ужин. Свяжите их, — обратился он к носильщикам.

Но они не успели исполнить приказ. Следом за овцами из-за скалы вышли старик с кнутом и мальчишка. Они тут же замерли, встретившись взглядами с главарем.

— Не трогайте, это мои овцы. Они отбились от отары, — произнес старик.

По его взгляду было прекрасно понятно, что он не сомневается в том, кто перед ним.

— Овцы? — переспросил Али, которого сейчас больше занимало другое.

Старик и мальчишка стали невольными свидетелями, судьба каравана повисла на волоске. Отпустишь их — могут рассказать пограничникам.

Старик понял ход мыслей главаря и пообещал:

— Мы никому о вас ничего не скажем.

Эта фраза только укрепила Назара в уже принятом решении.

— Ты прав, — сказал он старику. — Вы никому ничего о нас не расскажете. — Главарь вскинул пистолет и выстрелил.

Старик покачнулся, успел крикнуть внуку: «Беги!» — после чего осел на каменистую землю.

Мальчишка замешкался, не знал, куда броситься: то ли помочь деду, то ли исполнить его последнее пожелание — бежать. Сомнения довершил следующий выстрел. Но Али поспешил, хорошо не прицелился. Пуля врезалась в скалу, поднялся фонтанчик пыли, брызнули каменные осколки. Мальчишка побежал. Карим сорвался следом за ним.

Тропинка петляла. Мальчик бежал, постоянно оглядываясь. Наджиб, тяжело дыша, еле поспевал за ним. Нож он держал наготове, чтобы метнуть его в подходящий момент. Мальчишка на секунду приостановился, чтобы выбрать, куда бежать дальше. Тропинка раздваивалась.

Остро отточенное тяжелое лезвие вспороло воздух. Наджиб промахнулся совсем ненамного. Нож вошел в ствол дерева над самой головой мальчика. Тот с перепугу понесся по тропинке, круто забиравшей вверх, хотя, конечно же, легче было бежать на спуск.

Карим подбежал к дереву, схватил нож за рукоятку, но сразу не сумел его вырвать — так глубоко и плотно зашло лезвие в сухой ствол. Наконец нож снова оказался у него в руках.

Сверху по тропинке осыпались камешки. Слышалось, как испуганно мечется мальчишка, закрытый от взгляда камнями. Затем раздался протяжный крик. На него наложился грохот камней. Крик раздался и внезапно стих, словно его обрезало. Наджиб взбежал по тропинке. Она выходила к крутому склону, сплошь усыпанному каменными обломками. Они находились в движении!

Карим еле успел остановиться, иначе его и самого понесло бы осыпью вниз. Последние камни скатились и замерли. В воздухе стояла пыль и внезапная тишина. Наджиб дождался, когда пыль снесет ветер, и всмотрелся в осыпь. Мальчишки он так и не увидел. Но это было и немудрено. Камни могли завалить тело.

— Вот так-то, даже шакалы не потребуются, — решил Карим.

К любому порученному делу подполковник Лаврухин относился серьезно. Если кто-то считал, что, оказавшись на бумажной работе, он быстро сдаст, как многие из его сослуживцев, то такие люди ошибались. Владимир Николаевич был из тех, кто не боится никакой работы. Будь то командировки в горячие точки, секретные миссии в другом полушарии или же скромная и даже презираемая боевыми офицерами бумажная работа. Лаврухин был уверен, что на любой должности в армии он должен приносить пользу.

Его абсолютно правильное кредо сводилось к следующему: не вмешиваться в решения тех, кого ему предстоит контролировать. Он ведь, по большому счету, наблюдатель. Пусть делают ошибки. Пусть принимают абсолютно неверные решения. А вот уже потом, когда все произойдет, можно устроить разбор полетов, указать на ошибки и просчеты. И тогда тому, кого контролируешь, крыть будет нечем. Все на виду. И за успехи, и за неудачи ответишь сам.

Поэтому первые дни Лаврухин особо не светился, не пытался показать капитану Гришанову, что опытнее его в десять раз, что знает и умеет больше. Подполковник просто наблюдал. Легенда учений была максимально приближенной к реальности, подобное могло произойти в любой момент. Российскому спецназу предстояло отразить атаку противника, роль которого была отведена таджикским мотострелкам. Нападение могло произойти с любого направления, в какое угодно время. При этом условный противник превосходил спецназовцев численностью, состоял из здешних уроженцев и потому хорошо знал местность.

Если бы капитан Андрей Гришанов спрашивал совета у подполковника, тот охотно дал бы несколько подсказок. Но между контролером и командиром отдельного подразделения спецназа дважды Краснознаменной 201-й Гатчинской военной базы отношения сразу не заладились. Капитан ошибочно вбил себе в голову, что Лаврухин прибыл сюда только для того, чтобы местной самогонки попить да заглядываться на чужих жен.

Место для позиции капитан определил самостоятельно. Лаврухин в душе не одобрял его выбор, но пока помалкивал. Если офицер не осознает своих ошибок, то будет совершать их в дальнейшем. Нельзя просто взять и ткнуть командира носом. Мол, ты неправильно делаешь. Спецназовцы вроде бы оборудовали позиции по всем правилам. Они выбрали высотку, затем под прикрытием маскировочных сетей поставили палатки, оборудовали огневые позиции, заметить которые издалека было практически невозможно. Бойцам был выдан боекомплект, в основном состоявший из холостых. Теперь оставалось ждать только нападения противника.

Вот тут-то и вступил в дело подполковник Лаврухин, до этого молчавший, избегавший встреч с капитаном. Он сам пришел к нему и вполне дружелюбно пригласил на инспекцию позиций спецназа. Гришанов особо не скрывал своего пренебрежения к контролеру. Это проявлялось в нарочитом следовании уставу, в подчеркнутом соблюдении субординации.

— Эта высотка выбрана мною, исходя из следующих соображений, товарищ подполковник. Разрешите доложить?

— Докладывайте, Андрей, — произнес Лаврухин довольно фамильярно, но без всякой уничижительности.

Так можно обращаться к младшему брату.