Слава - Даниэль Кельман

В трубке вновь раздался голос герра Фрейтага. Поскольку время поджимает, ассоциация могла бы принять ее уже на следующей неделе.

– Скажите, устроит ли Вас понедельник?

– Понедельник, – повторяет за ним Розалия. – Ну а почему бы и нет?

И перезванивает в турагентство, чтобы узнать, можно ли заказать билет в Цюрих в один конец.

– Рейс в один конец стоит дороже. Советуем взять туда и обратно.

– Пускай так.

– Обратный вылет на какое число?

– Неважно.

– Я бы не рекомендовал вам принимать поспешное решение. При выборе самого дешевого тарифа вы уже не сможете изменить дату обратного вылета, – голос сотрудника звучит так доброжелательно и терпеливо, как может звучать только голос человека, беседующего со старушенцией. – Давайте все же подумаем, когда вы хотели бы вернуться.

– Я не хочу возвращаться.

– Но когда вы будете уже на месте, вам этого захочется.

– Давайте все же закажем мне билет в один конец.

– Я могу забронировать для вас билет с открытой датой. Но это обойдется вам дороже.

– Дороже, чем в один конец?

– Нет, в один конец лететь дороже всего.

– Но где же логика? – удивилась Розалия.

– Прошу прощения?

– Это совершенно нелогично.

– Уважаемая, – служащий на проводе откашлялся. – У нас здесь турфирма. Мы не устанавливаем цены. И не имеем понятия, из чего они складываются. Моя подруга работает в авиакомпании – так вот, даже она этого не понимает. Не так давно мне попадался рейс на Чикаго, в котором билет бизнес-класса стоил дешевле, чем эконом. Клиентка тоже потребовала у меня объяснений, как так могло выйти. Что я ей ответил? «Уважаемая, если я буду задаваться такими вопросами, чего доброго, потеряю рассудок». Спросите у Интернета. Я тоже так делаю, когда у меня есть вопросы. В наше время все так делают!

– И что, всегда был такой порядок цен?

По молчанию в трубке Розалия поняла, что и этим вопросом сотрудник агентства задаваться не хотел бы. Она уже не раз замечала, что людей моложе тридцати совершенно не интересует, отчего в мире все так устроено.

– Так вот, мне билет в один конец.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Каким классом? Бизнес?

Тут Розалия призадумалась. Но расстояние было небольшое – к чему лишние траты?

– Эконом.

Юноша что-то бормочет себе под нос, стучит по клавиатуре, снова бормочет, снова стучит – и вот по истечении долгих пятнадцати минут у нее наконец есть билет.

– К сожалению, – сообщил он, – отправить его по электронной почте не выйдет. Письма не уходят, и все тут. Могу только отправить к вам курьера – однако это обойдется вам еще дороже.

– Да отправляйте уже, – отвечает ему Розалия; нет, теперь уже с нее и впрямь довольно.

Положив трубку, она вдруг сознает, что теперь ничто на этой земле ее больше не должно волновать. Ни текущий кран, из-за которого она давно уже собиралась вызвать сантехника, ни мокрое пятно в ванной, ни соседский мальчишка, всякий раз глядящий в ее окно с таким вызовом, словно собирается в один прекрасный день ее обчистить, – все это уже не имеет никакого значения. Пусть об этом позаботятся другие – или никто. Все осталось в прошлом.

Тем же вечером она позвонила единственному человеку, которому хотела бы обо всем рассказать.

– Ты где? – спросила она.

– В Сан-Франциско, – ответила Лара Гаспар.

– В таком случае, болтовня по телефону может дорого тебе обойтись, не так ли?

Вот же странное дело: теперь практически с любым человеком можно связаться, где бы он ни находился, и даже не обязательно знать, где он, – словно само пространство уже не то, каким было когда-то. С одной стороны, ей было слегка не по себе, но с другой, Розалия была даже рада возможности поговорить со своей многомудрой племянницей.

– Даже и не думай. Но что с тобой? Голос у тебя какой-то странный!

Сглотнув, Розалия рассказала ей обо всем – и события вдруг начали казаться ей какими-то ненастоящими, инсценированными, словно то была не ее собственная жизнь, а чья-то еще, или всю эту историю просто-напросто кто-то выдумал. Кончив, она даже и не знала, что еще сказать. Отчего-то ей стало стыдно, и она в растерянности замолчала.

– Господи Боже, – произнесла Лара.

– Считаешь, я поступила неправильно?

– Что-то неправильное в этом есть. Но что именно, сказать сложно. Ты собираешься ехать одна?

Розалия кивнула.

– Не поступай так. Давай я поеду с тобой.

– Ни в коем случае.

Некоторое время обе они не говорили ни слова. Розалия понимает, что Лара, в свою очередь, понимает, что будь она немного понастойчивей, тетушка поддалась бы на уговоры – да Лара и сама понимает, что тетушка это понимает; но Розалия к тому же понимает, что у Лары на это не хватит сил – по крайней мере, не сейчас, вот так, с наскока, без подготовки, – а потому обе они делают вид, будто все решено, и ничего уже поделать нельзя.

Они еще долго беседовали, вечно повторяясь и заполняя эфир долгими паузами: говорили о жизни, о детстве, о Боге, о смерти, Страшном суде, аде и рае. Розалия то и дело думала, что все-таки не стоило никому звонить, что больше всего ей хотелось бы повесить трубку, но, разумеется, придется им еще побеседовать какое-то время, потому что на самом деле ей вовсе не хочется вешать трубку. В какой-то момент Лара начала тихо всхлипывать, и Розалия, как ей самой показалось, весьма мужественно и непринужденно с ней распрощалась – а потом не выдержала, и все началось с начала, и они проговорили еще целый час. «Не надо было этого делать, – подумала потом Розалия. – О таких вещах не рассказывают: нельзя обременять этим других». Вот что в ее поступке было неправильного, вот что имела в виду ее мудрая племянница. Такие поступки совершают в одиночку – или не совершают вообще.

Выходные пролетели на удивление легко – за исключением лихорадочных сновидений, до того наполненных людьми, голосами и событиями, словно весь кроющийся в душе ее мир стремился в последний раз вырваться наружу. Сны эти свидетельствовали о том, что она вовсе не так уж спокойна, как самой ей кажется днем. Утром в понедельник она решает перво-наперво собрать чемодан. Ей приходится призвать себя к порядку, поскольку путешествовать совсем уж без багажа кажется ей неправильным и странным.

И вот, сидя в такси, везущем ее в аэропорт, и глядя на мелькающие за окном дома, по крышам которых пляшут первые солнечные лучи, Розалия предпринимает еще одну попытку поговорить со мной.

– Неужто нет совсем никаких шансов? – спрашивает она. – Ведь все в твоих руках! Так дай мне пожить!

– Нет, не выйдет, – в растерянности отвечаю я. – Розалия, в том, что с тобой происходит, твое предназначение. Для этого я тебя и выдумал. Чисто теоретически я мог бы вмешаться, но тогда все это не имело бы никакого смысла! А потому – не могу.