Моя любимая стерва - Татьяна Полякова

— Нет, ты полюбуйся! — всплеснула я руками,обращаясь к любимому животному. — Как, по-твоему, эта дрянь сюдапопала? — Ромео начал скулить, преданно глядя мне в глаза, тряхнул ушами итяжело вздохнул. Я стала подниматься по лестнице, рассуждая вслух, а Ромеонеловко запрыгивал на ступеньки и поглядывал на меня с сочувствием. —Должно быть, он за нами следил и видел, что мы дежурим у подъезда. А сегодняночью прокрался и оставил записку. Ужасно хитрый тип, ты не находишь? Пожалуй,сидение на скамейке нам ничего не даст. Тут требуются меры посущественнее.

Ближе к вечеру я стала размышлять, стоит ли подходить кокну. Три вечера подряд я сидела на скамейке и сторожила своего корреспондента,а он, видимо, надеялся меня увидеть… Черт возьми, откуда он за мной наблюдает?

Я придвинула телефон и принялась обзванивать всех знакомых,надеясь, что у кого-то найдется полевой бинокль. Он нашелся, но в настоящеевремя был довольно далеко, на даче моей подруги Наташки. Завтра она обещала егопривезти, а вот сегодня нет — и все тут. В пустых разговорах время пролетелонезаметно, часы начали бить восемь, а я бросилась в кухню, замерла, глядя вокно, пытаясь уловить хоть какое-то движение, и шептала побелевшими от злостигубами: «Где же ты, черт тебя возьми? Ну давай, покажись мне!»

В половине девятого я покинула кухню в состоянии, близком кистерике. Так подло со мной еще никто не поступал. Устроилась в кресле,поразмышляла, глядя в потолок, и твердо решила: завтра же найму частногодетектива. Он этого шутника мигом выведет на чистую воду. Утром куплю газеты ибуду осваивать объявления.

Частный сыщик не понадобился. Возвращаясь с прогулки, ярешила обследовать лужайку перед домом. Вдруг удастся обнаружить нечто,способное подтолкнуть меня к разгадке? Я совсем было собралась со всейтщательностью осмотреть каждый сантиметр лужайки, завернула за угол исовершенно неожиданно столкнулась с рослой брюнеткой неопределенного возраста,в бикини. Она обильно смазывала себя маслом для загара и что-то напевала поднос.

В том, что женщина решила позагорать, конечно, не былоничего особенного, но я-то привыкла видеть лужайку абсолютно необитаемой и,обнаружив здесь человека, смутилась и даже растерялась.

— Какая собачка, — сказала женщина, заметив Ромео,и перевела взгляд на меня, а я улыбнулась и поздоровалась.

— Решили позагорать? — спросила я, хотя можно бы ине спрашивать: чем еще может заняться женщина в бикини, если у ее ног разложенополотенце, а в руках баночка с маслом? Но женщина не сочла мой вопрос глупым иохотно кивнула:

— Погодка самая подходящая, у меня утро свободное, а наречку ехать далеко.

— Да… — неопределенно кивнула я, силясь что-нибудьпридумать для объяснения вспыхнувшего интереса к лужайке перед домом.

— А вы, значит, с собачкой гуляете? — спросилаженщина. Как видно, она не прочь была поболтать.

— Ромео потерял, здесь мячик, вот хотела посмотреть…

— Посмотрите, только вряд ли чего найдете, все утро детворабегала.

Женщина устроилась на полотенце, а я стала тщательнообследовать лужайку. Не знаю, что я ожидала обнаружить, но не нашла абсолютноничего. Ромес с несчастным видом помогал мне изо всех сил, но успехомпохвастать тоже не мог.

Я злобно посмотрела на свое кухонное окно и от души пожелалаему провалиться. Правда, быстро одумалась и попросила Провидение не приниматьмои слова буквально, тем более что произнесены они были в сердцах и по большомусчету на них вовсе не стоило обращать внимания. Женщина приподнялась на локте икрикнула:

— Нашли?

— Нет. Должно быть, действительно дети взяли…

— Конечно, дети… Костер задумали разжечь, в такую-тожарищу. Тетя Клава их прогнала, так они пререкаться начали. Из соседнего домадетня, все как на подбор шпана. Так через забор и просятся, — кивнула онана каменную стену тюрьмы, в погожий летний денек выглядевшую особенно мрачно.

Я слушала женщину, кивала и ждала, когда можно будетпроститься и уйти.

— А вы из двадцать девятой квартиры? — безперехода спросила она. — Меня Машей зовут. А вас?

— Аня. Да, я из двадцать девятой.

— Недавно переехали?

— В общем, да…

— С мужем?

«Господи, какая любопытная».

— Я живу одна, — ответила я с достоинством.

— А окна сюда выходят?

— Да…

— Повезло, — вздохнула Маша с заметнойпечалью. — Пятый этаж, окна сюда выходят, и без мужа… А у меня три окошкаи все во двор.

Я немного растерялась, не видя особого повода дляпереживаний, но разговор меня вдруг заинтересовал, я присела рядом и спросила:

— Чем же вам двор не нравится? Окна у вас на светлуюсторону, и дворик, по-моему, очень симпатичный.

— Оно, может, и так, — согласилась моясобеседница, — только ведь от этого двора никакого проку.

— А какой прок от моего окна? — проявила ялюбопытство. Женщина посмотрела с озорством, хихикнула и спросила:

— А то не знаете?

— Нет, конечно, — растерялась я.

— Да? — она вроде бы тоже растерялась. — Ну…скоро узнаете…

— А нельзя узнать сейчас? — нерешительно сказалая, чувствуя, что нахожусь на пороге разгадки своей тайны. — Вы меня такзаинтриговали… Так что ж хорошего в моих окнах?

Она хохотнула, покачала головой и задала очередной вопрос:

— Вам записки не передавали?

Тут меня просто оторопь взяла, и я с трудом промямлила:

— Да. Странные такие… Просили подойти к окну…

— А вы подходили?

— Да, — в этом месте я неожиданно пунцовопокраснела.

— А раздеться просили?

— Как это? — опешила я.

— Ну… раздеться… стриптиз, одним словом?

— Нет…

— Странно… А деньги оставляли?

— Оставляли…

— Чего ж тогда раздеться не просили? Чудно…

— Да кто просил-то? — не выдержала я. — Яимею в виду, чьи это дурацкие шутки9

— Хороши шутки, — обиделась Маша. — Да у насполдома на эти «шутки» живут. И как живут. Припеваючи. Вот Верка Тюлькинамашину купила, а пятый год безработная.