Побег из страны грез - Наталья Калинина

Она не стала зажигать общий свет, а в потемках прошла к столу и включила лампу. Читать не хотелось, ей лишь нужно побыть в одиночестве – не до утра, только чтобы убаюкать разбуженные приснившимся кошмаром воспоминания.

Левое запястье болело. Инга обратила на это внимание только сейчас, беря в руки оставленный ею же с вечера том. Странно, будто за руку дернули не во сне, а наяву. Она сдвинула тонкие серебряные кольца браслетов повыше на предплечье и потерла запястье. Как бы ей хотелось «закрыться» от этих кошмаров! Но какие бы методики она ни применяла перед сном, желая себе спокойного отдыха, ничего не выходило. Ни знания ведуньи не помогали, ни психологические приемы.

– Крах по всем фронтам, – вздохнула Инга, имея в виду проигранную войну ночным кошмарам. Остается лишь последнее средство – доктор-время.

Ее близкие, которых тоже немало потрепало в тот сложный период, сейчас, казалось, совершенно забыли о перенесенных бедах. Лариса светится от счастья, находясь рядом с любимым мужем. Вадим ни словом, ни мимикой не выдает, беспокоят ли его полученные в аварии травмы. С Ларисой он нежен и заботлив даже больше, чем раньше. Похоже, после пережитого у них начался новый медовый месяц. Алексей, несмотря на свою обычную занятость, старается уделять Инге и дочери как можно больше внимания. Нежный, ласковый, заботливый, внимательный… Чернов – не Чернов. Не «рыбный барон», известный своим жестким характером, а влюбленный студент в весенний период. Только Лиза, проницательная, не по годам умная девятилетняя девочка, иногда бросает на старшую подругу такие взгляды, что создается ощущение, будто девочка читает настроение Инги.

– Время, время, дайте мне время, – пробормотала, не обращаясь ни к кому и одновременно ко всем сразу, Инга, пролистывая без интереса взятую книгу. Запястье все так же ныло, не давая забыть о приснившемся и невольно заставляя думать о спасителе, выхватившем ее из пропасти. Новая «деталь» в кошмарах. Может быть, всего лишь результат ее психологической установки на позитив? Не удалось избавиться полностью от кошмаров, но удалось «повернуть» их так, чтобы оканчивались они ее спасением? Может быть. Маленькая победа.

Она встала и с книгой в руках сделала круг по библиотеке, отыскивая место на стеллажах, откуда сняла этот том. А после, поддавшись непонятному порыву, вышла из библиотеки, но отправилась не в спальню, где продолжал досыпать оставшийся до подъема час Алексей, а во двор, где со вчерашнего вечера на веревке сохла выстиранная одежда. Наверное, охранники, днем и ночью оберегающие покой обитателей дома, позабавились, увидев вышедшую во двор в одной ночной сорочке гостью. Но Инге было все равно, как они отнесутся к ее выходу. Она сняла с веревки высохший сарафан и с ним вернулась в дом. Переоделась в туалетной комнате на первом этаже, бросила сорочку в корзину для грязного белья и вышла опять на улицу.

– Инга?

Ее выход не остался незамеченным. А как иначе: мимо тщательно отобранных на эту работу охранников и муха не пролетит. Из будки вышел молодой парень, имя которого, к своему стыду, Инга не запомнила, и остановился в шаге от девушки.

– Я пройдусь немного, – улыбнулась она, про себя чертыхаясь на такую «слежку». Ну и как тут жить – под вечным прицелом видеокамер и недремлющего ока секьюрити? Помнится, впервые оказавшись в доме Чернова, Инга с сарказмом поинтересовалась, не натыканы ли вездесущие «глазки» камер и в туалетных комнатах… Но, с другой стороны, она понимала желание Алексея обезопасить себя и близких. Особенно после того, как чуть не похитили его дочь.

– Что мне передать Алексею Юрьевичу? – по-деловому «допросил» охранник, не спуская с девушки сверлящего взгляда. Наверняка «записывает», как видеокамера, происходящее «на пленку». Бравые ребята, никаких сантиментов. Только работа, работа, работа. Может, оно и правильно. Но Инга почувствовала себя неуютно. Будто пересекала в неприлично короткой юбке двор с сидевшими на лавочке местными бабушками-сплетницами.

– Да ничего не нужно передавать! – махнула она рукой. – Куда я денусь, пройдусь лишь немного по улице, подышу воздухом и вернусь.

– Но… – растерялся охранник, уже представляя, какой выговор получит от хозяина за то, что не сможет внятно ответить тому, куда подевалась его подруга. Но девушка уже направилась к калитке.

– Инга! – донеслось ей вслед.

– Скажите, что я ушла прогуляться на кладбище, – с приятной улыбкой, оглянувшись, ответила Инга. И усмехнулась про себя, представив, какую реакцию, тщательно скрываемую невозмутимостью, вызвало такое ее заявление. Наверняка, по мнению охранника, на кладбище в половине шестого утра прогуливаются лишь ведьмы. «Может, добавить что-то вроде того, что отправилась я туда за приворотной травой?» Но, решив, что это уже будет перебор, Инга промолчала.

Про кладбище вырвалось случайно, она не собиралась туда идти. Хотела лишь пройтись по улицам, не уходя далеко от дома Чернова. А теперь, после оброненного вроде бы в шутку замечания, ее ноги сами свернули на дорогу, ведущую к городскому кладбищу.

Брат в отличие от нее периодически приезжал в этот приморский городок, следил за могилками родителей и бабушки. Она же по необъяснимым для нее самой причинам предпочитала не возвращаться. Видимо, боялась, что родной город поманит ее, суля материнские ласки. Приехала после долгого перерыва лишь прошлым летом – будто и правда в поисках утешения. Город принял ее, но коварно подстроил ловушку, перетасовав все планы и выложив собственную комбинацию: привязал к себе неожиданно вспыхнувшей любовью к мужчине и девочке, живущим здесь.

Инга миновала улицу с большими, «богатыми», как их тут звали, домами и вышла на дорогу. Прошлась по пыльной обочине, свернула на первом повороте, вышла на ухоженную набережную, еще пустую в этот ранний час (курортники, как правило, в шесть утра крепко спят, отдыхая от ночных развлечений). Поплутала в паутине других улочек, сплетающихся вместе в узор, где частенько теряются неместные, миновала рынок, который в этом городе просыпается первым. Увидела, что торговцы фруктами и овощами уже выкладывают на каменные прилавки свой товар в ожидании первых покупателей, и едва справилась с искушением зайти и купить что-нибудь вкусное, дразнящее распространяющимся в свежем воздухе запахом. Потом, на обратном пути.

Еще пятнадцать минут ходьбы, и она вышла на дорогу, ведущую к городскому кладбищу. Оно было огорожено низкой бетонной стеной, не столько защищающей от вандалов, сколько просто обоначающей его территорию. Впрочем, насколько Инга знала, случаи вандализма в этом городке были очень редки.

Она вошла в обычную калитку (никаких тебе высоких ворот, какие бы могло нарисовать воображение), оказавшуюся не запертой, и направилась по узкой асфальтированной аллее, укрытой от солнца склоненными в скорбном почтении кронами плакучих ив, к могилам родных. Но хотя Инга могла найти дорогу с закрытыми глазами, невольно замедлила шаг, будто в растерянности. Находясь в этом городе сейчас, она все оттягивала и оттягивала обязательный визит сюда. И не потому, что это место навевало грустные мысли и тревожило воспоминания. В этот раз прийти к родным было тяжело, потому что ей казалось, будто бабушка «спросит» с нее за нарушенный наказ, за совершенное. Преступила. Других погубила и чуть сама не погибла.