Чужая война - Наталья Игнатова

– Вот за это и спасибо, – тихо так сказал. Без ухмылочки обычной.

И уехал. Она полгода потом ходила как в воду опущенная. Покуда слухи не дошли, что безумец какой-то, шефанго однорукий, в Готской империи рыцарей убивает. Бичей Божьих. Ревнителей веры, тех, что нечисть истребляют по всем землям Опаленным. Ей бы напугаться. А она от радости ревела – живой. Джозеф только в затылке чесал. Но тоже рад был – это ж не спрячешь.

Прошло пять лет. Марку десять исполнилось. Готы, по слухам, облавы одну за другой устраивали, все поймать пытались. Говорили, сам Рилдир рыцарям Огненосным помешать пытается. А потом все там затихло. Ганна с Джозефом и испугаться не успели толком, как Эльрик явился. Живой и здоровый. У Джозефа руки дрожат, язык заплетается на радостях. А она, Ганна, все на руку шефанго смотрит. На правую. На ту, которой не было. И поверить не может. Есть рука. Живая. Настоящая.

Тогда они, помнится, «Серую кошку» перестроили. И посуду серебряную завели. Эльрик с такими деньгами приехал, сколько здесь за всю жизнь не видели. Ну и настоял, чтобы Джозеф их забрал.

– Мне они ни к чему, – говорит. – Все равно ведь на выпивку да на баб истрачу. А вы с толком используете. Мне же лучше будет.

Джозеф подивился, но деньги взял. Очень они пригодились.

Ну а нынче, слава Богу, приехал Эльрик, и вроде насовсем приехал. Сколько ж он сказал лет ему? Десять тысяч? Придумает же! Ганна улыбнулась и оглядела пустынный зал. Редко он пустым бывает. «Серая кошка» – лучший в Удентале трактир. Эльрик останется, и все теперь совсем хорошо будет. Такая радость на старости-то лет. Видно, помнит про нее Бог. Бог, он про всех помнит.

Эльрик появился, как всегда, неслышно. Ганна увидела его, когда он уже поставил на стол пару бутылок вина. Того самого, что она ему утром с Марком послала. Уж коли такую красивую девицу нашел, как Марк рассказывает, надо ее и угостить как подобает.

– Нет никого, тетя Ганна. – Шефанго прошел к стойке и принес оттуда две глиняные кружки. – Выпьешь со мной, пока делать нечего?

– Эк ты пьешь, – заворчала она по привычке. – А закусывать?

– Мне-то? – Он сверкнул клыками.

– А то. – Она взяла наполненную кружку. – Кто в «Огурце» дебоширил? Весь город на рогах ходил три дня.

– Ну не здесь же мне было пьянствовать.

– Верно. Был бы здесь, уж я бы тебе прописала по хребту.

– Что ж утром сегодня не прописала?

– Да ты, как мышь, проскользнул, я и за ухват взяться не успела. – Ганна задумчиво отхлебнула из кружки и поцокала языком. – Знатное вино. Но на кухню ты все ж таки сходи. У меня там мясо холодное в шкафу и хлеб… ну, ты знаешь где. Принеси-ка.

– Слушаюсь! – Он выскользнул из-за стола.

– Да ладно ерничать-то. Чай, не развалишься, сэр, если о старухе позаботишься.

– Ах, тетя Ганна, ну какая ты старуха? – Мягкий голос его повис под каменными сводами, опустился, как пуховое покрывало – Ты – женщина в самом расцвете своей красоты.

Эльрик вернулся с хлебом и мясом, прихватив по дороге свежей зелени. Почтительно поставил все это перед хозяйкой. Увернулся от подзатыльника. И снова разлил вино.

Посетителей не было. И так вот, вдвоем, потягивая «Молоко Драконессы», сидели они, пока не одолел Иоганну приятный, но необоримый хмель.

– Уезжаю я, тетя Ганна, – услышала она сквозь легкий шум в голове. – Ты извини, так уж получилось. Ганна хотела сказать:

– Не уезжай. Обещал ведь. – И, кажется, даже сказала, потому что услышала такое знакомое:

– Надо.

Потом ее несли на руках. И ей хотелось заплакать, но слез не было, а было чуть хмельное – и светлое, и грустное, но не очень – осознание расставания. Нового. Но, может быть, однажды он приедет и останется? Может быть. Даже скорее всего. Ганна слышала заботливый голос мужа. И Эльрика:

– Все, Джозеф. Она спит уже.

Джозеф спрашивал что-то про коня. Про припасы. Какое все это имело значение, если Эльрик опять уезжает? Что припасы? У нее, у Ганны, всегда заготовлены ему в дорогу и мясо, и сухари, и сушеные фрукты. И овес для его лошадей. Но зачем ему уезжать? Зачем?

– Я тебя очень люблю, – услышала она близко тихий голос Эльрика. И заснула.

– Ты ее до утра не трогай, – посоветовал де Фокс хозяину, отходя от кровати. – А завтра все в порядке будет.

– Куда вы уехали-то? – очень серьезно спросил Джозеф. – Когда ко мне спрашивать придут.

– С чего ты взял, что придут?

– Сэр Эльрик, – укоризненно протянул трактирщик. – Я ж вас не первый год знаю. Шефанго вздохнул:

– Скажи – на юг поехал. Через Карталь, к исманам, в Мерад.

– Они же на север искать кинутся.

– Вот пусть на севере и ищут. Ладно, Пора мне.

– Когда вернетесь-то? Эльрик пожал плечами:

– Как получится.

– Но вернетесь?

– Вернусь, – уверенно, соврал де Фокс. И вышел.

Вечерняя молитва – понятие растяжимое. Джэршэиты проводят ее точно по расписанию. Но в Эзисе солнце раньше встает и раньше заходит, так что, по удентальскому времени, эта самая молитва приходилась как раз на середину дня. На первый взгляд, конечно, выходить под вечер не слишком разумно. Но как раз в половине дневного перехода из города возле дороги стоял удобный караван-сарай. Если отправляться в путь с утра, останавливаться там не станешь. А до следующего дойти не успеешь. Вот и ходили караваны на юг, выходя из Уденталя после вечерней молитвы.

Эльрик с Киной выехали через северные ворота. Принц язвительно раскланялся со стражниками, до которых дошли уже слухи о безобразном избиении Хальпека, но еще не дошел приказ об аресте шефанго. Кина проигнорировала мрачных солдат.

Эльфийка очень прямо сидела в седле, кончиками пальцев управляя своей неказистой лошадкой. Лошадку звали Мымра. И предназначалась она изначально исключительно для того, чтобы возить Эльриковы доспехи да разного рода объемистое барахло. Де Фокс купил ее перед последней войной, в которой довелось ему участвовать – лет пять назад, – и тогда Мымра послужила верой и правдой. Для наемника, каковым являлся Его Высочество, самым верным способом заработать деньги был грабеж, а рыжая кобыла Эльрика меньше всего годилась для перевозки награбленного. Вот и таскала послушная Мымра добычу хозяина. До первого перекупщика.

Кина не очень походила на добычу. Впрочем, приходилось возить и женщин. Правда, ни одна из этих женщин не сидела в седле так легко и незаметно. И ни одна из них не умела править, не раздирая губы трензелем, легко и ласково касаясь поводьев.

– Нам сейчас главное – из Уденталя выехать. – Эльрик критическим взглядом окинул эльфийку и Мымру. Поморщился. – А там я тебе что-нибудь добуду. Поприличнее.

Рыжая, черноносая Греза затанцевала на тонких ногах, капризно раздувая ноздри. Она застоялась в уютной конюшне. Соседство послушной и тихой Мымры давно раздражало кобылу. А теперь еще, извольте видеть, хозяин не дает сорваться в галоп, выбирает повод, заставляет идти размеренной скучной рысью.