Повелитель мух - Уильям Голдинг

– Ну, хватит! – оборвал Ральф и выхватил у него рог. – На нет и суда нет.

– А потом вы мои очки захапали…

Джек глянул на него:

– Заткнись! -…а малыши, они же там, где огонь, бегали. Может, они и сейчас еще там, откуда вы знаете?

Хрюша, вскочив, показывал на дым и пламя. Шепот пронесся и замер. Что-то делалось с Хрюшей, что-то странное, он задыхался.

– Вот тот малыш, – задыхался Хрюша, – тот, который на лице с меткой, я не вижу его. Где он?

Все молчали, как мертвые.

– Который про змей говорил. Он был вон там…

В огне бомбой взорвалось дерево. Обмотки лиан взметнулись, корчась, и сразу опали. Малыши завизжали:

– Змеи! Смотрите! Змеи!

На западе всего в дюйме от моря висело забытое солнце. Лица снизу подсвечивались красным. Хрюша привалился к скале и вцепился в нее обеими руками.

– Малыш, который с меткой… на лице… куда он… подевался? Сказано вам – я его не вижу!

Мальчики переглядывались в страхе, отказываясь верить.

– Куда он подевался?

Ральф как-то сконфуженно забормотал:

– Может, он вернулся туда, на… на…

Снизу, с чужого склона, все гремел и гремел барабанный бой.

Джек согнулся вдвое. Он, как спринтер на старте, почти припал носом к влажной земле. Стволы и стлавшиеся по ним лианы терялись в зеленой мгле ярдов на тридцать выше, и кругом густые кусты. Тут был поломан сук и, кажется, отпечаталось краем копыто – только и всего. Он уткнулся в грудь подбородком и не отрывал глаз от этого едва заметного намека на след, будто вымогая у него разгадку. Потом, как пес, на четвереньках, неловко, с трудом, он взобрался еще ярдов на пять и встал. Тут лиана захлестывалась петлей и с узла свисал усик. Усик был блестящий с одного бока; проходя петлю, свиньи его отполировали щетиной.

Джек приник ухом к земле в нескольких дюймах от этого знака и впился глазами в непроглядность кустарника. Рыжие волосы отросли с тех пор, как он оказался на острове, и сильно выгорели; неприкрытая спина была вся в темных веснушках и шелушилась. В правой руке он волочил заточенный шест футов в пять длиной; и, не считая обтрепанных шортов, на ремне которых болтался нож, он был совсем голый. Он прищурился, поднял лицо и, раздувая ноздри, легонько втянул струйку теплого воздуха, выведывая у нее секрет. И он и лес – оба затихли.

Наконец он тяжело, с неохотой выдохнул и открыл глаза. Глаза эти были ярко-синие, и сейчас от досады в них метнулось почти безумие. Он провел языком по пересохшим губам и снова всмотрелся в упрямые заросли. И снова двинулся вперед, обрыскивая землю.

Тишина в лесу была еще плотнее и гуще жары, и даже жуки не жужжали. Только когда Джек сам спугнул из нехитрого гнезда цветистую птаху, тишина треснула, раскололась и, разбудив сонное эхо, зазвенела криком, словно взмывшим из глуби времен. Джек даже вздрогнул от этого крика, со свистом сглотнул; и на секунду вместо охотника стал испуганной тварью, по-обезьяньи жавшейся к дереву. Но след и досада тотчас взяли свое и погнали снова обрыскивать землю. У толстого седого ствола в бледных цветах по комлю он замер, еще раз потянул носом жаркий воздух; и вдруг ему перехватило дух, даже кровь отлила от лица, и тут же опять в него ударила краска. Он тенью скользнул во тьму ветвей и нагнулся, разглядывая вытоптанную землю у себя под ногами.

Комья были теплые. И грудились на взрытой земле. Они были зеленоватые, мягкие, от них подымался пар. Джек поднял взгляд на непостижимую гущину загородивших путь лиан. Потом вытянул копье и шагнул. За лианами след впадал в свиной лаз, достаточно широкий и четкий – настоящую тропку. Земля на ней была плотно убита, и, когда Джек выпрямился во весь рост, он тут же услышал, как по лазу движется что-то. Он отвел назад правую руку, размахнулся и со всей силы метнул копье. На тропе раздался дробный, четкий перестук копыт, как щелк кастаньет, приманчивый, сладкий – обетование мяса. Джек выскочил из-за кустов и подобрал копье. Свиной топоток замирал вдалеке.

Джек стоял, обливаясь потом, лицо было в грязных разводах и прочих отметинах долгих невзгод охоты. Он ругнулся, сошел со следа и стал продираться сквозь чащобу, пока она не расступилась и голые стволы, подпиравшие черную сень, сменились светло-серыми стволами и кронами перистых пальм. Из-за них мерцала вода и неслись голоса. Ральф стоял возле нагроможденья пальмовых стволов и листьев, грубого шалаша, смотревшего на лагуну и вот-вот грозившего рухнуть. Он не заметил Джека, когда тот заговорил:

– Водички бы, а?

Ральф хмуро поднял глаза от хитросплетенья ветвей. Он смотрел прямо на Джека, все еще не замечая.

– Воды бы, говорю, а? Пить хочется.

Ральф оторвал мысли от шалаша и вдруг обнаружил Джека.

– А, привет. Воды? Там, под деревом. Наверно, еще осталось.

Джек подошел к кокосовым скорлупам с пресной водой, лежавшим в тени, взял одну, полную, и стал пить. Вода текла на подбородок, на шею, заливала грудь. Наконец он шумно отдышался:

– Уф, хорошо!

Саймон сказал из шалаша:

– Повыше чуть-чуть.

Ральф повернулся к шалашу и вместе с веткой приподнял лиственный настил. Настил качнулся, и листва запорхала вниз. В дыре показалось сокрушенное лицо Саймона:

– Ой!

Ральф с отвращением оглядывал руины.

– Так мы в жизни не кончим.

Он бросился на землю у ног Джека. Саймон все смотрел сквозь дыру в шалаше. Ральф лежа объяснял:

– Целыми днями работаем. И видишь!

Два шалаша еще кое-как держались. Этот совсем развалился.

– А им бы только гонять. Помнишь собрание? Как все клялись трудиться, пока строить не кончим?

– Ну, я и мои охотники…

– Охотники, эти пусть. Ну, малыши, они…

Он помахал рукой, поискал слова.

– Они безнадежные, но ведь кто постарше – тоже не лучше. Ты только пойми. Мы тут целый день работаем с Саймоном. И больше никого. Купаются, едят, загорают.

Саймон осторожно высунул голову.

– Ты главный. Ты их сам распустил.

Ральф, растянувшись, смотрел на небо и пальмы.

– Собрания. Очень уж мы их любим. Каждый день. Хоть по два раза в день. Все болтаем. – Он оперся на локоть. – Вот сейчас протрублю в рог, и увидишь – примчатся как миленькие. И все честь честью, кто-то скажет – давайте построим самолет, или подводную лодку, или телевизор. А после собрания пять минут поработают и разбегутся или охотиться пойдут.

Джек вспыхнул:

– Ну, мясо-то нам нужно.

– Да, но пока его что-то не видно. А шалаши нам тоже нужны. И вообще: охотники твои давным-давно вернулись. Купаются.