Третий проект. Точка перехода - Сергей Кугушев

— Папа, а чего ты здесь сидишь и домой не идешь? — спросил мальчуган.

— Сынок, это тюрьма. Отсюда не выпускают до срока.

— Папа, а ты её уже купил?

Это не анекдот! Это чистая правда…

Особое место в силовой части ЗС составляют разведслужбы. Они обладают знаниями, информацией, способны влиять на сознание людей, без чего невозможно управление будущим.

Спецслужбы, кстати, мы считаем прообразом будущей цивилизации. Здесь воедино сходятся политика, культура и экономика, здесь мы имеем дело с наукой, искусством и ремеслом. Здесь совмещаются аналитика, планирование и действие. Именно поэтому разведки — это завтрашняя система мира, ее матрица. Точно так же, как масонство в свое время послужило матрицей индустриальной эпохи.

Сжатый, и в то же время очень глубокий анализ секретных служб как элемента тайной власти, как организаций-оборотней дал один из самых одаренных философов и гуманитарных мыслителей патриотического направления Александр Панарин. Увы, недавно умерший. Мы согласны отнюдь не со всеми его выводами в книге «Искушение глобализмом», но о спецслужбах он написал коротко и ясно:

«То, что было деструктивным с точки зрения обычных целей нормальной политики, могло использоваться в качестве полезного инструмента на эзотерическом уровне тайной власти. Пожалуй, удобно было бы назвать ее «пятой властью» и в целях отличия от известных четырех властей (исполнительной, законодательной, судебной и масс-медиа) и по ассоциативной и смысловой близости с пятой колонной».

Каждая из указанных ветвей власти имеет свои специфические установки, а также свой объект и свою проблемную сферу. Специфическим антиподобием исполнительной власти является неуправляемость. Законодательной и судебной — нелегитимность, СМИ, как фабрики мнения — самопроизвольность восприятия, которую предстоит организовать и направить.

А чему же противостоит пятая власть, в чем она усматривает свое антиподобие? Профессиональное самоопределение этой власти, получившей название тайных служб или спецслужб, строится на дихотомиях: «специальное — общедоступное», «тайное — гласное». Здесь можно говорить о чем-то специфически антиподобном демократической морали открытого общества, ценностям, в которых являются нормальными состязательность и гласность. Выборной республике депутатов начинает противопоставляться тайная власть экспертов, дилетантизму публичных политиков — эзотерическое знание прячущихся за кулисами профессионалов, касающееся тайных пружин и теневых сторон политики, а в принципе — не подлежащих разглашению. Пятая власть несовместима не только с провозглашенными принципами демократии (контроль снизу, подотчетность и легитимность), но и с более общими принципами Просвещения: презумпциями доверия к разуму рядового гражданина, обладающего универсальной интеллектуальной потенцией. С позиции новой эзотерики, исповедуемой пятой властью, позволительно расширять теневую политику, ускользающую от традиционной рациональной легитимности, вместо единого просвещенческого стандарта ввести двойной — для внешнего общественного пользования и для профессионального, «спецхрановского» пользования, недоступного остальным.

Границы между доступным и недоступным, логикой Просвещения положенные в качестве временных и относительных, здесь являются непереходимыми. Общество тем самым возвращается к допросвещенческой архаике скрытых сект, к кощунственной магии нелегального, но властного жречества, наделенного правом дезориентировать и одурачивать публику. (То есть, идет возврат к эпохе до Просвещения, до XVII века — наше прим.) Такой статус спецслужб подрывает еще один важнейший принцип современного демократического общества — принцип политического суверенитета большинства.

Чем шире прерогативы спецслужб, тем более призрачным и условным становится политический суверенитет большинства, от которого скрывают наиболее важные тайны и пружины власти…»

Если убрать из приведенной цитаты своеобразный «демократический пафос» автора и его искреннюю убежденность в том, что Просвещение — это хорошо, а Антипросвещение — плохо, то получается очень точный и емкий портрет спецслужб в тайной власти.

Шестой контур Сети — это контур координации.

В этом контуре происходит координация действий закрытых сетей разных цивилизаций и регионов. Тут вам — и Давосский форум, и Бильдербергский клуб, и Трехсторонняя комиссия с Советом по международным отношениям.

Многие, слишком многие считают их неким Всемирным правительством. Чушь! Что это за тайные правители, о которых все знают и все пишут в газетах? Нет, мирового правительства пока еще нет, а все эти клубы-форумы — суть толковища, тусовки, сходки-стрелки. Здесь «закрытые сетевики» собираются и с разной степенью жесткости договариваются о том, чтобы каждая из закрытых национальных и цивилизационных сетей согласовывала свою деятельность с другими по тем или иным конкретным программам и вопросам. В нынешнем мире — под эгидой американцев. Но это не правительство, а механизм согласования.

Бильдербергский клуб был создан в начале 1950-х годов ведущими политиками, финансистами, экономистами и творцами общественного мнения в Западной Европе. Свое имя он получил по названию отеля «Бильдерберг» в германском городе Остербаке. Именно в нем в 1954 году прошла первая встреча западноевропейской политической элиты. В структуру Бильдербергского клуба стали все активнее входить ведущие элитарии и по другую сторону океана — из Соединенных Штатов Америки и Канады.

В целом Бильдерберг можно описать как своего рода дискуссионный клуб, где западная политическая элита более или менее регулярно обсуждает важнейшие геополитические проблемы и согласовывает свои позиции. Ни по своему характеру, ни по задачам, ни по действенности он не может относиться к тайным обществам. Бесспорно, он является элементом закрытой сети, но в значительной степени элементом, созданным мифами средств массовой информации, скрывающими реальный механизм согласования и увязки интересов элит различных стран мира. Тем более, что в последние годы зал заседания этого клуба происходят все реже и реже, а его значение резко падает.

В качестве другого примера можно привести Трехстороннюю комиссию, которая появилась на свет в середине 1970-х годов. В ее состав вошли ведущие экономисты, политические руководители и топ-менеджмент крупнейших корпораций Соединенных Штатов Америки, Европы и Японии. Собственно и свое название — Трехсторонняя комиссия — получила в соответствии с необходимостью свести воедино систему представителей трех основных центров цивилизации, противостоящих в то время Советскому Союзу. Организаторами Трехсторонней комиссии были Дэвид Рокфеллер и Збигнев Бжезинский. Важнейшую задачу Трехсторонней комиссии обозначили так: «создать механизм глобального планирования и долгосрочного перераспределения ресурсов», как об этом откровенно в середине 1970-х годов написал Збигнев Бжезинский. К моменту своего наибольшего влияния в 1980-е годы Трехсторонняя комиссия охватывала до 200-250 наиболее значительных лидеров бизнеса, политики, общественного мнения, научной мысли, средств массовой информации из Европы, Америки и Японии. Трехсторонняя комиссия активно смогла делегировать в структуры власти многих своих членов. К примеру, членами Трехсторонней комиссии был Фрэнк Карлуччи, Министр обороны Соединенных Штатов, Ален Гринспен — глава федеральной и резервной системы, президент США Джордж Буш-старший.