Я был телохранителем Гитлера - Рохус Миш

Однажды вечером 1940 или 1941 года, если мне не изменяет память, при Гитлере показывали фильм с Чарли Чаплином. Не могу сейчас вспомнить ни сюжет, ни реакцию зрительного зала. Помню только, что на экране был Чаплин, и все. Правда, не могу сказать ничего больше.

Человека, который был ответственным за то, чтобы доставать и заряжать бобины, звали Эрик Штейн. В большинстве своем бобины попадали к нему из Министерства пропаганды Геббельса, располагавшегося как раз напротив канцелярии, по другую сторону Фосштрассе. Иногда Штейну приходилось ездить за фильмами к Хакешер-Маркт, в старый Берлин — там располагалось что-то вроде склада или хранилища[33].

Посмотрев фильм, Гитлер устраивался в курилке, перед камином. С ним вместе были гости, кто-нибудь из генерального штаба и один из его врачей. Там пили чай, иногда шампанское или другие алкогольные напитки. Сам Гитлер предпочитал любым алкогольным напиткам чай. На людях, во всяком случае. Кто-то из прислуги однажды проболтался мне, что в 1941 году перед тем, как выйти на трибуну, Гитлер мог позволить себе стаканчик фернет-бранки[34]. Этот самый слуга поведал, что выливал в стакан маленькую бутылочку напитка, 200 граммов, причем делал это не при всех, а либо на кухне, либо прямо в комнате шефа. Фернет-бранка, по его словам, действовала на фюрера умиротворяюще. Тогда же один из «стариков» мне рассказал, все так же полушепотом, что Гитлер, который не курил ни сигары, ни сигареты, в молодости очень любил ежевичный ликер с юга Германии, называвшийся «Кроцбеере».

Спать Гитлер обычно ложился очень поздно. Ночные разговоры в курилке редко заканчивались раньше двух-трех часов ночи, а в последние годы, когда жизнь фюрера становилась все более неупорядоченной, иногда затягивались и еще позже[35].

Только у меня из всей бегляйткоммандо была своя комната в канцелярии Гитлера: я пока еще был холостяком и к тому же поступил на работу в тот момент, когда больше не было свободных мест в здании, которое называли Новой канцелярией, — оно было построено в 1939 году Альбертом Шпеером неподалеку от Герман Геринг-штрассе, и там жила со своими семьями большая часть членов бегляйткоммандо СС и РСД.

Дни шли за днями, и постепенно я научился распознавать лица и имена, узнал истории и слухи, которые ходили обо всех обитателях канцелярии. Это был очень узкий круг людей, которых я видел каждый или почти каждый день. Все мы были членами одной семьи и жили в одном ритме, неделю за неделей, и параллельно с нами жили еще некоторые люди, которые всегда были под рукой и не выпадали из поля зрения.

Адъютанты из узкого круга людей, окружавших фюрера, были мои основные собеседники. Они были главными шестеренками в повседневной жизни Гитлера, основой, командой, которая сопровождала его всюду, всегда по стойке «смирно» и всегда работая только на него. Я передавал им депеши и послания, забирал почту. Адъютанты, в свою очередь, заходили в приемную, в помещение коммутатора, звонили по внутренним телефонам, чтобы сообщить о собрании, поездке, встрече, которую нужно было организовать. Мы были винтиками в их механизме.

Начальника ординарцев звали Вильгельм Брюкнер, это был тот, кто принял меня в день поступления на службу[36]. Важный человек, историческая личность на службе фюрера, в его личной охране. Все, казалось, признавали его авторитет в том, что касалось работы. Его крепкое телосложение и рост, намного превышающий мой, естественным образом впечатляли собеседников, хотя в обращении он умел казаться очень услужливым.

В 1940 году, то есть немного времени спустя после моего прихода, Брюкнер неожиданно покинул канцелярию. Причиной был конфликт с Гитлером. Фюрер, скорее всего, не поддержал его в противостоянии с интендантом Канненбергом. Во всяком случае, между нами прижилась именно эта версия[37]. Надо заметить, что в то время я старался не задавать лишних вопросов. Я только знаю, что Брюкнер в очень короткие сроки оказался на фронте с одной из частей вермахта.

Юлиус Шауб был для фюрера незаменимым человеком, палочкой-выручалочкой. Он и заменил Брюкнера на посту начальника адъютантской службы, формально во всяком случае. Шауб был, что называется, среднестатистическим человеком, фигурой без лица, военным без выдающихся способностей. С точки зрения военного дела он был никем, хотя этого, надо признать, нельзя было сказать о его достижениях по партийной линии. Возвышением своим Шауб был обязан исключительно долгой дружбе, которая связывала его с Гитлером: в 1923 году, после неудавшегося государственного переворота, именно он да еще Рудольф Гесс были сокамерниками Гитлера в Ландсбергской тюрьме[38]. Он занимался секретными бумагами шефа. Шауб был вернейшим из верных, вне всякого сомнения, одним из наиболее приближенных к фюреру людей, одним из тех, кто остался с Гитлером до самого конца. Незадолго до самоубийства именно ему Гитлер поручил уничтожить документы из своего сейфа.

Шауб почти ничего не рассказывал. Он никогда не обсуждал с нами происходящие события, никогда не заикался о трениях, которые, возможно, возникали между ним и фюрером. С ним мы не обсуждали ничего сверх регламента. Просто выполняли свою работу, и все. Один раз, в 1941-м, Шауб отправил меня на Главпочтамт получить большую сумму денег. Там меня проводили в укромную комнатку, где вручили чемодан, набитый банкнотами. В нем было 100 000 рейхсмарок. Сумма по тем временам огромная, а я нес ее по Берлину до канцелярии один[39].

Меня очень ценил Альберт Борман. Я очень быстро стал кем-то вроде его протеже. У всех, кто работал в канцелярии, всегда был кто-нибудь под рукой, чтобы заниматься текущими делами более или менее частного характера. Для Альберта Бормана таким человеком был я. «Вы не можете постоянно оставаться телохранителем Гитлера, вам нужно уделять время и мне», — бросил он мне однажды. Когда ему нужно было отправить письмо или посылку матери, он прибегал к моей помощи.