Клуб заграничных мужей - Мария Жукова-Гладкова

– Ты никогда не можешь как нормальные люди, – хмыкнула Верка. – Слышал бы тебя Костя.

– Окно открыть проще, чем взломать дверь – так, чтобы никто не заметил следов, – заметила я. – Увидев дверь, хозяева сразу поймут, что тут кто-то был, а до окна когда еще доберутся, если вообще доберутся. Мы же не собираемся бить стекла!

После чего я повернулась к сыну, державшему нашу сумку с набором для современной бизнес-леди, велела Верке снова занять позицию, опять взобралась ей на спину и при помощи подаваемых Сашкой инструментов справилась с окном минуты за четыре, что посчитала неплохим результатом. Во время работы я вспомнила кое-кого из знакомых мужчин (перечислять поименно не буду, чтобы не опозорить на всю страну). Им бы, подозреваю, потребовалось раза в три больше времени, да еще они бы жаловались на ужасные условия, в которых приходится работать, а также вспоминали бы свое здоровье, нервы, пропущенный футбольный матч, отсроченный (из-за меня) выезд на авторынок (хобби моего второго бывшего) или книжный магазин (хобби первого бывшего). Затем я решила, что не следует вспоминать всех мужей всуе, и обратила внимание на объект. Открывала я окно спальни, в которой ночевала сама. Скрип разнесся на весь дом.

В здание первой влезла тоже я, Верка подала мне кроссовки, в которые я обулась уже в комнате, и нашу сумку. Оглядевшись, я заметила стул в углу, подала его сообщникам в окно, Верка на него встала и влезла внутрь, за ней последовал Сашка, который затащил стул назад: спрыгнем мы и без его помощи. Окно мы только прикрыли.

В доме мы опять прислушались – и снова не уловили никаких звуков.

Я первым делом сдернула покрывало с кровати и увидела там чистые простыни. Никаких следов крови не осталось. Подойдя к до боли знакомому шкафу, я также не заметила перед ним ни осколка зеркала, хотя, нагнувшись, смогла усмотреть крохотный блестящий кусочек, закатившийся под кровать. По всей вероятности, его не заметили во время уборки, я же убедилась, что мы попали в тот дом, который искали, и в ту спальню, где довелось ночевать мне.

Верка тем временем эту комнату покинула, заглянула в соседнюю, а вернувшись, сообщила, что вроде бы она ночевала там, но никаких отличительных черт не помнит.

– Лифчик не нашла? – уточнила я.

Верка не заметила вообще никаких следов ни своего, ни моего пребывания.

– Ну что, пошли на кухню? – робко предложила подружка.

Дружною толпою мы, все-таки стараясь ступать неслышно, двинулись к другому месту схватки, состоявшейся в этом доме.

Дверь была плотно закрыта.

Я на всякий случай достала из кармана гранату, а Верка извлекла из сумки, которую держал Сашка, пистолет с глушителем и вопросительно посмотрела на меня. Резким движением руки я дернула дверь кухни на себя.

Никаких тел – ни живых, ни мертвых – там не было. Только облюбованный мною подсвечник так и продолжал стоять на кухонном столе.

– Ну слава богу! – выдохнула Верка и перекрестилась пистолетом, вернее, глушителем. Получилось несколько кривовато, но я порадовалась, что подружка почувствовала себя лучше. Я, признаться, тоже.

– Что теперь? – недовольно спросил Сашок. Он явно рассчитывал на большее и расстроился: ни одного трупа за ночь!

В это мгновение мы услышали шум приближающейся к дому машины.

– Накаркал! – прошипела Верка, злобно глянув на моего сына.

– Дуйте на второй этаж! – велела я, сама подхватила подсвечник, уже сослуживший мне неплохую службу, и рванула к до боли знакомому шкафу-купе.

Подружка с Сашкой помчались вверх по деревянной лестнице, находившейся как раз рядом с кухней. Я очень надеялась, что ночных гостей не понесет на второй, недостроенный, этаж. И вообще сидящие в машине могут направляться совсем в другой дом, хотя интуиция мне подсказывала обратное.

Ночь с 8 на 9 мая, с субботы на воскресенье

Я опять закрылась в шкафу изнутри и превратилась в слух. Пока я в нем обустраивалась в компании гранаты, подсвечника, «ручки» и маленького пистолета из старых запасов, лежащего в кармане куртки, я слышала шаги Верки и Сашки, явно подыскивающих наверху наиболее удобное для наблюдения место. Потом все затихло.

А неизвестная машина притормозила как раз перед забором. Кто-то вышел, открыл скрипучие ворота, авто въехало на территорию. Выгрузились несколько человек. Пока я не могла определить точное количество.

Прислушиваясь дальше, я с большим удивлением поняла, что господа пытаются попасть в дом не традиционном способом, а недавно использованным нами с Веркой и Сашкой, а именно вламываясь без приглашения и ключа. Только они для этой цели выбрали дверь и не особо беспокоились о том, что создают шум. Процедура отняла у господ не больше двух минут. Кое-какие жалобы на чудовищные условия работы прозвучали, сдобренные колоритнейшими эпитетами. Эпитеты, как и обычно на Руси, помогли справиться с поставленной задачей.

В дом ворвалось очередное стадо, количественный (и качественный) состав которого я опять попыталась определить. К своему величайшему удивлению, я узнала голос Алексея Петровича Карташова. Неужели Афганец до сих пор сам выходит на дело? Или решил тряхнуть стариной? Не сидится ему в хоромах, где в каждой комнате можно устраивать банкет человек на тридцать, если не на пятьдесят, да и то, как правило, не считая телохранителей.

Ночных непрошеных гостей было четверо, и один из них рассказывал остальным, что с ним в какой комнате делали. Я превратилась в одно большое ухо. Неужели это кто-то из моих недавних знакомых? По имени-отчеству я знала лишь одного из них, да и то, боюсь, не отличила бы по физиономии.

Компания тем временем зашла в спальню, где я пряталась в шкафу. Только бы их в него случайно не понесло. Представляю выражение лица Лешеньки. Я с трудом сдержалась, чтобы не хихикнуть. Смешок, конечно, получился бы нервным, да и вообще нормальному человеку, тем более знающему Афганца лично, в такой ситуации было бы не до смеха. Я, правда, тоже уже пожалела, что вовремя не покинула гостеприимный дом, например, через раскрытое окно. Отвечать на вопросы Афганца не очень хотелось. К тому же, если он меня сейчас здесь обнаружит, то его уже никак не убедишь, что это не я постаралась отправить на тот свет одного из его людей. Не отбрешешься. Да и самое обидное: я даже не знаю, что Афганец не поделил с убитыми Толей и Славой и, вообще, кто они такие и кого охраняли. Они, конечно, вполне могли вешать нам с Веркой лапшу на уши и заниматься чем угодно, а не учиться на компьютерщика с фармацевтом, подрабатывая в охране, но я ведь правды не знаю! Ни за что страдать не хотелось.

Поэтому я стояла в шкафу как мышка и слушала дальше. К моей великой радости, Афганец в шкаф не полез, и вскоре вся компашка спальню покинула, продолжая исследовать дом.

Но радовалась я рано. Двое, включая кого-то из моих знакомцев (не Афганца), вновь вошли в спальню. Пострадавший стал рассказывать приятелю, как какая-то каратистка «мочила» его с товарищами. Я ему показалась двухметровым монстром, с пудовыми кулачищами, широченными плечами и жуткой рожей. Парень меня случайно с собой не перепутал? Именно так я могла описать тех, кто меня тут атаковал. Я также с интересом выяснила, что по голове несчастного мальчонку била не подсвечником, а своими пудовыми кулачищами, от которых следы остаются похуже, чем от булыжника, и парень еще не знал, что бы предпочел, если бы ему предоставлялся выбор. Слушая такое лестное мнение о себе, я тут же поднялась в собственных глазах и опять вспомнила Афганца. Если бы он знал, как высоко его подчиненный оценил мою скромную персону…