Замок на Вороньей горе - Андрей Васильев

Что примечательно — именно после сожжения Виталия маги перестали быть, как выразился мастер Гай, «узкими специалистами». В старые времена чародеи делились на воздушников, огневиков, целителей и много кого еще. Виталий, к слову, был магом смерти, промышлял некромантией и прочими неприятными вещами. Из своих учеников он подготовил отличных специалистов, которые со знанием дела поднимали с кладбищ мертвецов, насылали на своих противников чуму и прочие гадости, кидали налево и направо проклятия. Они вообще оставили след в истории магического Рагеллона, эти двенадцать парней и девушек.

Уже на следующее утро после аутодафе каждый чародей континента с удивлением осознал, что совершенно не помнит какие-то заклинания из тех, которые были в его арсенале, зато у него в голове появились новые, из разных областей познания.

Сначала была жуткая путаница, особенно убивались целители и погодники, потерявшие верный заработок, но сменилось поколение, потом еще одно — и такая универсальность стала нормой вещей. Хотя какие-то рудименты (забавное слово, интересно, что оно означает?) от старых времен остались — одним лучше дается огненная магия, другие успешно борются с болезнями и проклятиями, третьи охотно принимают участие в локальных войнах, орудуя боевыми заклинаниями. Но никто не может похвастаться тем, что в совершенстве изучил ту или иную область магии, это отныне чародеям неподвластно.

И количество наставников уменьшили до пяти как раз после того, как Виталий заявил права на весь континент, до его демарша их было куда больше. Теперь же скипетров всего пять, и школ магии тоже всего пять, не больше. Меньше — бывает, если, например, наставник не оправдал доверия богов или пребывает в раздумьях о том, надо ему это или нет.

— А если скипетр у наставника отобрали посреди учебы? — перебил я мага. — Что тогда с учениками будет?

— Наиболее талантливых разберут другие наставники, а остальным… Им просто не повезло, так и останутся недоучками, — пояснил мне мастер Гай. — Если это случилось на первом году учебы, то вернутся по домам и будут жить, как смогут. А если после инициации, то все не так уж плохо. Базовый набор знаний у этих бедолаг будет неплохой, так что не пропадут. В деревнях осядут или в небольших городках. Посоха им не видать, но патент на целительство или что-то в этом роде получить можно.

— Мастер, вы вот эту инициацию все поминаете, — осторожно спросил я. — Про нее мне рассказать можно или это тайна какая-то?

— Да какая тайна, — засмеялся маг. — Этот обряд каждый из нас прошел, но никто не знает, какова его истинная суть. Мага инициируют не люди, но боги. Если ты доживешь до весны, то в десятый день мая, за час до заката, вас всех выведут в замковый двор для проведения ритуала. Наставник коснется лба каждого из вас тем самым скипетром. Вот тут и выяснится, кому куда. Кто-то еще до заката покинет школу, кто-то станет подмастерьем, а кто-то умрет.

— Прямо — умрет? — шмыгнул носом я.

— Я не слышал, чтобы хоть одна инициация обходилась без этого, — подтвердил мастер Гай. — К примеру, из стартовых шести десятков моего набора в майский день на площадь замка Тиретс вышли тридцать восемь человек. За пиршественный стол после ритуала село двадцать три подмастерья. Ну а сколько нас покинули школу, получив посох, я тебе уже сказал.

— И что, пятнадцать человек погибло? — ужаснулся я.

Да и вообще — из шестидесяти человек осталось четыре.

— Конечно нет, — засмеялся маг. — Умерло только трое, причем двое — сразу, они были первыми, кого коснулся скипетром наставник Кай. Пятеро в самый последний момент, уже выйдя на площадь, решили вовсе не проходить инициацию, а остальных просто не приняли боги, вот и все.

— А как становится понятно, что боги… Мнэ-э-э… — Я не знал, как выразить свою мысль. — Ну, как понять, что тебя инициировали?

Маг расстегнул камзол, распахнул рубашку и ткнул пальцем в искусно выполненную татуировку на груди. Я никогда не видел такой тонкой работы.

— Вот это появилось у меня почти сразу после того, как скипетр прикоснулся к моему лбу. По ощущениям — жутко было до невозможности, а еще — очень больно. Меня как будто молнией прошило с ног до головы. Я так думаю, что у тех, кто умирает, просто сердце не выдерживает, другой причины не вижу. Это как тест на выживание — сдюжишь или нет? Маг должен быть сильным и выносливым, это тяжелая работа. Хотя в школах все на это нацелено. Нас четверо осталось не только потому, что остальные сами ушли или что-то в этом роде. Запомни — там нет друзей, там есть противники и соперники. Кровь двоих из моего потока — на моих руках, я своих сокурсников лично убил. Но если бы я этого не сделал, то они забрали бы мою жизнь. Только запомни: если будет доказано, что ты убил кого-то просто так, без оснований, тебе будет плохо, очень плохо. Так что либо делай это официально, поскольку поединки между студиозусами не запрещены, либо обставь смерть врага как несчастный случай. Или свали на кого-то другого, это тоже допустимо.

— Ишь ты. — Я все разглядывал небольшую круглую татуировку на груди мастера, понимая, что человек такое сделать точно не смог бы — очень уж тонкое плетение узоров. — А причины такой нелюбви друг к другу — они в чем?

— Причин много, но первая из них — знания, — коротко ответил маг. — В какой-то момент наставник отбирает тех, с кем ему работать интереснее, чем с другими, они и получают львиную долю знаний. А остальным — что останется. Стало быть, чем учеников меньше, тем тебе лучше. Вторая причина — личная неприязнь. Маги тоже люди, могут кого-то не любить, с кем-то враждовать, и иногда это ведет к взаимной ненависти. Больше скажу: эта ненависть порой растягивается на века, что очень раздражает. Я вот в свое время одну вздорную девчонку пожалел, не добил — и вот результат, вторую сотню лет она мне пакостит.

Это он, наверное, о той магистрессе Эвангелин говорит, которую Агриппа в сарае упоминал. А может, о магистрессе Виталии? Разве его поймешь?

— Еще — будущее, — продолжил маг. — Вы ведь не в никуда уходите из школы, на каждого из вас ближе к концу обучения будут поглядывать разные влиятельные особы. Формально мы, маги, при королевских дворах находиться не должны, только иные венценосные персоны давно на этот запрет плюют. Да и богатые торговые дома охотно берут на службу молодых и амбициозных магов. Только вот таких мест всегда меньше, чем желающих туда устроиться. В один прекрасный момент может выясниться, что наниматель просто не знает, на чьей кандидатуре остановиться, — твоей или одного из твоих приятелей. И все — сначала дружба врозь, а потом одного из бывших приятелей закапывают у замковой стены.

Сдается мне, что это он часть своей биографии мне поведал.

— А вот у меня вопрос, — решил я воспользоваться паузой. — Ну, понятно, что до судьбы таких, как я, дела никому нет. А благородные? Вряд ли их родители обрадуются, узнав, что их чадо на тот свет отправилось?

— Всякий родитель, отпуская чадо в подобное учебное заведение, готов к тому, что своего отпрыска, возможно, больше не увидит, — пожал плечами мастер Гай. — Это плата за то, что их ребенок может взлететь очень высоко, она определена богами, а с ними никто спорить не станет. Раз вошло твое чадо в ворота чародейского замка, чтобы постигать магические премудрости, то все, претензии не принимаются. А если ты попробуешь их высказать или чего похуже — готовься, открывай бедам дверь. Пожары, королевская немилость, поветрие — много чего может произойти. И все это знают, а потому наследников в такие места не отправляют. Туда едут третьи сыновья, племянники, дочери-дурнушки, бесприданницы, то есть те, кому ничего особо в этой жизни не перепадет. Иногда их туда даже специально запихивают, чтобы со своих плеч ношу сбросить. Ну, когда ребенок не от мира сего или просто не слишком нужен родителям по каким-то причинам. Жизнь — это штука такая, сложная.