Повседневная жизнь Венеции во времена Гольдони - Франсуаза Декруазетт

Ширина улиц различна, однако узкие улицы преобладают: средняя ширина, например, улицы Булочников, которую измерили по случаю перестройки квартала в XVIII в., едва достигала трех с половиной метров. Подъездные набережные более широкие.[71] По мнению Карло Гоцци, узкие улочки способствовали людскому общению; как он шутливо замечает, в Венеции «соседка обычно живет так близко, что, поклонившись ей молча дважды или трижды, вскоре, словно само собой разумеется, начинаешь осведомляться о ее здоровье, беседовать о погоде и интересоваться, хорошо ли ей спалось».[72] Однако самому Гоцци близкое расположение окон не помогло распознать истинную суть очаровательной соседки, скрывавшуюся за девственной внешностью. Для домовладельцев стоимость недвижимости определялась как теснотой улицы, так и местонахождением этой улицы в том или ином районе города.

За поддержанием порядка на улицах велся неустанный надзор. Уже в 1552 г. власти следят за тем, чтобы «улицы, где ходят пешеходы, не загромождались бы, а также не захватывались домовладельцами для строительства домов». Мощеные улицы были не слишком удобны для пешеходов, хотя Гольдони и утверждает обратное. Многие поскальзывались и падали, иногда прямо в канал, и тогда последствия падения бывали весьма серьезны. Избежать падений не удавалось никому. 20 февраля 1748 г. благородный синьор Карло Кантарини «поскользнулся на мосту Анджело и сломал руку, но потом рука совершенно зажила». 10 марта того же года пьяный разносчик поскользнулся, свалился в канал и утонул. Трагический случай произошел с одним несчастным фриульцем, прибывшим помолиться Мадонне дель Орто: идя по мосту в ненастную ветреную погоду, он свалился в канал и утонул, оставив сиротами пятерых детей.[73] И Лаланд не без оснований опасается, что, упав в канал, человек имеет крайне мало шансов остаться в живых: ведь утонул же в 1799 г., свалившись в канал, Габриэле Белла! Однако венецианцы относились к таким происшествиям вполне спокойно: если чужестранец, свалившись в канал, выбирался на берег, значит, он получил «крещение» и мог претендовать на звание «венецианца».[74]

Опасны были не только мосты. Столь же часто срывались с открытых террас, расположенных на крышах, или просто с плоских крыш. В XIV в. сооружение подобных террас (altana) было запрещено, однако запрет действовал не слишком долго, и вскоре уже каждый старался заиметь себе подобную отдушину: на такую крышу или террасу можно было, подобно Беттине у Гольдони, выйти и «немного подышать воздухом… вдали от многочисленных сплетников» («Честная девушка»).[75] Таким образом, Беттина предоставляет возможность своему воздыхателю Паскуалино полюбоваться ею, несмотря на возмущение родственников, не желающих, чтобы девушка выставляла себя на всеобщее обозрение. Однако если ей всего лишь приходится терпеть попреки влюбленного, то участь девушки из прихода Сан-Маркуоло, дочери местного подрядчика, и вовсе плачевна: 25 мая 1754 г. она неосторожно свалилась с террасы и разбилась насмерть.[76]

Ущерб, причиняемый временем, особенно велик из-за сурового и переменчивого венецианского климата, который, как бы ни хвалил его Тентори, лучше не становится. Согласно хронике, осенью 1754 г. после обеда подул очень холодный и вредный для здоровья «ветер сирокко; вечером начался дождь, и море в лагуне и в каналах разбушевалось»; причины этого хронист усматривал во влиянии восходящей луны. Зимы были холодные. «Во время того карнавала все дрожали от холода, закрывали носы и зябко кутались в плащи», — пишет в 1758 г. Карло Гоцци. В гостинице «Паломник» «камины топили связками очищенных от коры ветвей, белых и сухих, горевших подобно маленьким факелам».[77] И такая погода не исключение, она бывает часто и может длиться долго. Нередко лагуна превращается в обширный каток: 15 января 1708 г., во время визита в Венецию короля Дании Фредерика IV, лагуна возле Фондаменте нуове замерзла на протяжении пяти миль, и лед стоял целых десять дней. В то время жители Фузины и Маргеры могли беспошлинно ввозить в город продукты питания, ибо, как пишет один из хронистов, все решили, что они очутились в северной Лапонии.[78] Такая же погода повторилась и в 1788 г.: тогда в декабре температура достигла восемнадцати градусов ниже нуля, и по льду лагуны можно было дойти пешком или доехать на коньках до острова Сан-Секондо. В Виченце во время карнавала постоянно устраивались соревнования на санях, а гондольеры, ожидая потепления, заранее огорчались, полагая, что оно будет временным.

По причине контрастного климата в Венеции часто бывают засухи — как зимой, так и летом. Дождя может не быть полгода и более. Тогда начинается нехватка воды. Ибо приходские колодцы, расположенные на площадях (campi), — а в XVIII в. их было сто двадцать четыре, и наполнявшиеся дождевой водой, высыхали, и пресную воду для удовлетворения потребностей населения приходилось возить с материка на лодках. Засуха свирепствовала осенью 1752 г. и зимой 1754/55 гг., и, судя по разговорам служанок у Гольдони, даже приготовление «пасты» становилось поистине проблемой, для решения которой требовалась помощь соседей («Кухарки», 1755):

Ньезе. Дорогая, одолжи мне ведро воды.

Дзанетта. У нас нет ни капли. Вчера, чтобы приготовить пасту; л полностью осушила колодец. А когда торговцы приносят воду, хозяйка ругается, что дорого. Вчера за четыре ведра воды она посулила им всего одно сольдо.

Ньезе. Когда у нас есть вода, мы готовы поделиться ею со всеми; а когда поделишься, сам остаешься с пустым ведрам.

Дзанетта. Иди к матушке Розанье. У нее есть вода, потому что у нее вчера наполнился колодец. Она даст тебе воды.[79]

Понятно недоумение путешественников, которые, подобно Монтескье, удивлялись, что в Венеции не хватает «родниковой воды». Впрочем, бывает и наоборот: идут такие сильные дожди, что даже сенаторы вынуждены сидеть по домам, и кворум, требуемый в Большом совете для принятия решений, не набирается. Иногда приходится отменять традиционные торжества: 5 июня 1749 г. маршрут процессии с Телом Господним был изрядно сокращен, а над дожем несли громадный зонт. Из-за дождя торжества могли проходить под аркадами Дворца дожей: «Так как 3 января 1751 г. стояла отвратительная погода, то процессия двигалась под аркадами внутреннего дворика; в процессии участвовало всего 296 нобилей»[80] В 1739 г. затяжные дожди внушили кавалеру Микеле Морозини мысль о необходимости ввести в обиход зонтик: дамы, как пишет хронист и иллюстратор Гревемброк, теперь не выходили из дому, не убедившись, что у них в гондоле лежит «сей столь важный предмет».[81]