Скользящий I - Павел Матисов

том, чтобы попробовать отыскать родные места, но понял, что в этом нет никакого смысла. Все давно уничтожено, и моей родины не существует множество веков. Не к кому и не к чему возвращаться. Разве что походить по занесенным песком развалинам. Привязанности к определенной части мира у меня особой не было. Но раз уж судьба занесла меня на север, почему бы и не осесть здесь на какое-то время? Демонов кромсать можно в любой части мира.

— Да это же Слизень с Очкастым! — заметила нас небольшая группа адептов в парке.

— Утырок, из-за тебя Ведунья погибла! — заявил один тип с горящими желтыми глазами.

— Ведунья сгинула, потому что полезла туда, куда не следует. Вина лежит на ней и командире, — отрезал я. — А еще раз оскорбишь знатного, язык отрежу, — закончил я ледяным тоном и двинулся дальше по дорожке.

Стражи затихли на какое-то время, после чего принялись обсуждать между собой мои слова. В нашу сторону они больше кричать не стали.

Напарник повел меня по коридорам административного здания, стоящего отдельно от главного учебного корпуса. Мы поднялись на третий этаж и некоторое время просидели в приемной.

— Хелена Ярве — железная тетка, чьи предки были из финской губернии, — шепнул мне Олег. — Лучше ее не злить. Гуру ранга гамма. Говорят, она еще тайный Громила альфа ранга и даже Морок! Чуть ли не мысли читает!

— Эмоции считывать умеет?

— Возможно, это просто легенды. Официально она просто Гуру. Впрочем, если иметь хорошую наблюдательность и проницательный ум, можно видеть собеседника насквозь!

— Никогда не любил подобных типов, — передернул я плечами. — Надо держать духовный доспех востро.

— Так у вас называли поле отчуждения? Звучно…

— Бережной, Преображенский, проходите, — дал нам разрешение секретарь.

Мы прошли в просторный, богато обставленный кабинет, который напомнил мне об обиталищах прокураторов. Женщина стояла возле окна, наблюдая за территорией академии сверху. Директриса выдержала паузу, повернулась к нам лицом и вернулась в кресло за столом. Морщины уже явственно проступили на лице женщины, но старой ее пока назвать сложно.

— Добрались без приключений? — уточнила она, заметив мой слегка помятый вид.

— Да вот, немного в заварушке на Черемушкина поучаствовали… — признал Очкастый.

— Вам запрещено участвовать в патрулях, — напомнила дама.

— Просто рядом проходили, — пожал я плечами.

— Хорошо, позже проверю отчеты о происшествии… Я ознакомилась с резюме твоего лечащего врача, Преображенский. Или мне следует называть тебя Ортонургенон?

— Ортон достаточно, незачем язык калечить.

— Выходцу из финской губернии твое имя не так уж и сложно произносить. Я привыкла приветствовать каждого нового стража в академии, а ты, в каком-то смысле, здесь новичок. Если результаты обследования правдивы, конечно. Сударь Бережной, надеюсь, вы поведаете ему о правилах пребывания в академии стражей и покажете округу?

— Да, госпожа директор! — вытянулся по струнке Очкастый.

— У нас на острове проживает масса различных сверхлюдей, многие из которых имеют некоторые… девиации. Твой случай еще не самый уникальный. Можешь пообещать мне, что не будешь создавать проблем академии, сударь Ортонургенон, сын Ирихандира?

— Пообещать могу, — кивнул я.

Очкастый пихнул меня в бок, но я проигнорировал его тычки. Ярве нахмурилась. По всей видимости, мой ответ ей не понравился.

— Можете быть свободны, — махнула директор рукой.

— Рад знакомству, сударыня, — обозначил я вежливый поклон, чем заслужил еще один цепкий взгляд строгой тетки.

После чего мы с Очкастым покинули кабинет директора и вышли из административного здания. Наши с Олегом хоромы находились в синем кампусе, как его прозвали из-за цвета краски. Когда-то там проживали только мужчины-адепты, но сейчас все перемешалось. Стражам полагалась отдельная комната в блоке из четырех номеров с общим санузлом, душевой и кухней. Вполне себе комфортные условия как для простолюдинов без рода, без племени.

— А, это вы… — почесывая мускулистый живот, вышла из своей комнаты наша соседка: загорелая и рослая девица приятной внешности. В голове всплыло прозвище Клетка. — Слизень, так ты не превратился в овощ?

— Просто он им и не переставал быть, — съязвила вторая наша соседка, вышедшая из другого номера. Симпатичная и стройная девица со слегка вытянутым лицом. Геройское имя которой звучало как Рентген. — Опустошитель ушел от него голодный!

— Женщины! — вздохнул я. — Не стоить злить знатного понапрасну. Только потому, что вы принадлежите к слабому полу и от природы не способны следить за языком, вы прощены.

— Чего вякнул?! — разозлилась Рентген.

— Прежнего Слизня больше нет. Меня можете звать Ортон… И раз у вас принято брать прозвища, то Ортон Скользящий. Уяснили?

— Очкастый, так это правда, что Веник рехнулся? — поинтересовалась Клетка.

— Сложно сказать, кто больше рехнулся: Ортон или мир вокруг, — поправил очки Олег, повторив мое изречение в слегка ином ключе. — Но да: он настаивает на том, что является другим человеком из ушедшей эпохи. К слову, его рассказы звучат довольно убедительно.

— Серьезно? Можно и послушать за стаканчиком-другим. Предлагаю отпраздновать выписку нашего "дорогого" Слизня! — выдала Клетка.

— Скользящего, — поправил я.

— Как скажешь. Главное, про закуску не забудь, — махнула рукой девица, после чего ушла в свой номер, прикрыв дверь.

— Какие наглые женщины пошли! — покачал я головой. — В мое время такого разгильдяйства не было.

— И впрямь рехнулся, — фыркнула Рентген и также скрылась в своей комнате.

— То есть два парня и две девушки в блоке? Те, кто расселяет стражей — те еще затейники, — протянул я.

— Да-а, вот только некоторым все равно ничего не светит, — горестно заметил Очкастый.

— Не тушуйся, четырехглазый. Будет и на твоей улице праздник!

Олег быстро показал мне все нюансы блока. Чистенько, простенько, но аккуратно и со всеми удобствами. Впрочем, критической разницы с лечебницей я не заметил. Явно не царские палаты, а жилье для простолюдинов.

Комната Преображенского была обставлена довольно аскетично. Глаз зацепился за большой постер полураздетой женщины, висящий на стене. Кажется, Слизню он был чем-то дорог. Я сорвал его и отправил в мусорное ведро. На комоде стояла фотография юноши с двумя улыбающимися взрослыми. Какое-то время я смотрел на нее, купаясь в воспоминаниях Преображенского. Он ценил данную фотографию. В качестве дани памяти реципиенту я решил ее не трогать.

— Что-нибудь вспоминается? — уточнил Олег, наблюдавший за моими действиями.

— Кое-что… Ладно, иногда даже женщина может выдать дельную мысль. Второй шанс получает далеко не каждый, так что надо как следует отпраздновать. Что у нас по финансам, Очкастый?

— У "нас"?

— Ты ведь в моем отряде, не так ли?

— Неофициально — да…

Выяснилось, что пособие младших героев эпсилон и дельта ранга не позволяло жить на широкую ногу. Мне на счет перевели немного больничных… И это вся компенсация за столкновение с Опустошителем, который мог разрушить