Чероки - Жан Эшноз

— Мое почтение, мадам! — с поклоном произнес Бенедетти.

— Ну вот и вся работа, — сказал Жорж.

А теперь снова Фред. Он опять сидит. И смотрит, как некий краснорожий тип, свирепо выпятив челюсть, валит на стол рыжеволосую женщину и лихорадочно срывает с нее одежду, затем раздевается сам, но чуть поаккуратнее. Обнажив лиловый член, он победно потрясает им, разбрызгивая сперму, которой и обмазывает свою партнершу. Оба шумно дышат и кричат в экстазе. Дверь со скрипом отворяется, и в проеме возникает другой мужчина, уже голый. У него смуглое жирное тело, огромный желтый пенис. Он приближается к парочке и вступает в дело. Теперь краснорожий и смуглый трахают рыжую одновременно, в самых разнообразных позициях, дико завывая от наслаждения.

Дверь скрипит снова. Появляется коренастая блондинка, затянутая в сложные зеленовато-черные дессу, напоминающие сбрую, с кнутом в одной руке и искусственным членом в другой. В тот момент, когда она собирается принять участие в забавах трио, Фред встает и покидает зал, стараясь не задевать по пути зрителей, чтобы не подать ни малейшего повода к какому-нибудь прискорбному недоразумению. Наконец он выходит на свежий воздух, иными словами, на тротуар бульвара Севастополь. Его возбуждение быстро спадает, уступая место легкому унынию. Он идет по улице.

Линию фасадов то и дело прерывают полутемные поперечные галереи с плиточными полами и мутными застекленными потолками — эти проходы, связывающие бульвар с параллельными улицами, заняты подпольными швейными цехами, мрачными офисами, вонючими меблирашками, лавчонками индийцев — торговцев пряностями, приемными ведунов и знахарей. Сквозь выщербленные потолочные стекла, которые всякий мусор, выброшенный из окон верхних этажей, иногда разбивает, а чаще изукрашивает концентрическими трещинами, похожими на мелкие волны, расходящиеся от предмета, упавшего в стоячую воду, можно разглядеть наверху длинные гибкие тела кошек, которые пробираются по стеклу, опасливо переступая лапками, словно конькобежцы по хрупкому льду. Плиты под ногами, большей частью с отколотыми углами, грязны и тоже замусорены.

Фред Шапиро свернул в третий проход налево, который к середине пути сужался, превращаясь в род туннеля; на входе в него по обе стороны висели две таблички, слева были выписаны желтым курсивом на черном фоне слова «Спорные вопросы», справа — ярко-синим, так называемым египетским шрифтом по белой эмали — слова «Юридическая консультация». Фред пошел в правую дверь и, оставив без внимания узенький лифт, стал подниматься по свежеокрашенной лестнице; пальцы еще слегка прилипали к перилам.

Добравшись до третьего этажа, Фред открыл дверь кабинета консультации. Брижит подняла на него глаза. У Брижит были темные, коротко остриженные волосы, бледно-голубое платье и очки в розовой пластмассовой оправе с блестками. Она печатала счет на громоздкой швейцарской электрической машинке, стараясь как можно точнее указывать десятичные знаки.

— Месье Бенедетти здесь работает? — спросил Фред.

— Вы по личному делу?

— По личному, — подтвердил Фред. — По срочному, важному и личному.

— Ясно, — сказала Брижит. — Вы не обождете минуточку?

Фред уселся в кресло из металлических трубок с сиденьем из сурового полотна. Перед ним на низеньком плетеном столике валялись кучи журналов, грязных, измятых, скрученных, с вырванными страницами. Брижит шепотом обменялась несколькими словами с переговорным устройством, после чего попросила Фреда подождать еще минутку. Фред стал ждать. Минутка уже почти истекла, как вдруг открылась входная дверь, и в приемную решительным шагом вошли трое мужчин. Двое вполголоса переговаривались между собой, Фред их раньше никогда не видел. Зато третьего, который молча шел за ними, он узнал сразу, это был Жорж Шав, и Фред едва успел заслониться специальным выпуском периодического журнала вооруженных сил «На земле — на море — в небе», посвященным спуску на воду подводной лодки «Флагран». Трое мужчин исчезли за другой дверью, Брижит встала и пошла за ними. Когда она спустя одиннадцать секунд вернулась, чтобы ввести Фреда в кабинет, его в приемной уже не было. Брижит обвела взглядом комнату, пересекла ее, выглянула за дверь — площадка пустовала. Она перегнулась через перила, оглядела безлюдную лестничную клетку, вернулась в приемную, проследовала через комнату, где сидели помощники Бенедетти, и вошла в кабинет директора.

— Его уже нет, — доложила она. — Он ушел.

— А кто это был?

— Он не назвался.

Бенедетти пожал плечами, развел руками, буркнул: «Может, это Польне?» — и снова погрузился в составление сметы. Брижит покинула кабинет, прикрыв за собой дверь, и на миг задержалась в соседней комнате, разглядывая подчиненных своего шефа, пожелтевших в свете неугасимой электрической лампочки.

Склонившись над своим письменным столом и прикрыв сверху глаза сложенными козырьком ладонями, Бок внимательно изучал творение Поля Баррюэля[14]. Риперт, развалившись на стуле и поставив ногу на выдвинутый ящик стола, выстругивал разрезным ножом зубочистки из спичек. Ему уже сняли повязку, и теперь на лбу красовался здоровенный лилово-коричневый кровоподтек с грязно-оранжевым обводом, который он осторожно, с легкой болезненной гримасой ощупывал каждые пять минут.

Поскольку Жорж еще не обзавелся собственным столом, Бок уделил ему краешек своего, чтобы он мог вволю исследовать дело Ферро, состоявшее из многочисленных, хотя и разрозненных документов, увы, бедных полезной информацией; вообще создавалось впечатление, что их насовали сюда с единственной целью — сделать папку потолще. Чего тут только не было: старые, заскорузлые газетные вырезки, выцветшие письма, неразборчивые и истертые в прах на сгибах, эскизы генеалогического древа с торчащими во все стороны мертвыми ветвями и многочисленными исправлениями, бледные копии малопонятных юридических актов, невнятные отчеты, подписанные то одним, то другим помощником Бенедетти, дубликаты просьб о продлении срока расследования, направленных этим последним нотариусу. Трудно было найти хоть какой-то намек на смысл или систему в этой бумажной мешанине, напоминавшей кучу нищенского барахла на самом нищенском из прилавков самого нищенского блошиного рынка где-нибудь в предместье; Жорж сдался после третьей попытки разобраться в этом хаосе. Обратившись к Боку, он спросил, как идут поиски птицы, порекомендовал Риперту хорошую мазь от синяков, получил в ответ от обоих короткое бурчание негативного характера, отказался и от попытки завязать беседу, встал и вышел. Риперт взглянул на Бока:

— Как думаешь, найдет он что-нибудь?

— Ты про дело Ферро?

И Бок задумчиво почесал в затылке.

— Ты же знаешь, там больше никого не осталось.

— Да, — промямлил Риперт. — Ну не знаю…

Теперь он занимался тем, что очищал от заусениц лунки ногтей с помощью все того же разрезального ножа. Какое-то время в комнате слышались только шелест страниц, которые мерно переворачивал Бок, томные синкопы танго где-то в недрах здания, отзвуки голосов в проходе между домами, визг автомобильных тормозов на бульваре и сбивчивое цоканье швейцарской машинки в приемной; затем Риперт с кривой улыбкой вяло помахал своим инструментом, наставив его на коллегу.