Юла и якорь. Опыт альтеративной метафизики - Александр Куприянович Секацкий

Бросим теперь заново взгляд на человеческие феномены с позиций метафизического принципа самовращательности как исходной данности, на фоне которой могут создаваться произведения покоя (всегда относительного) и шедевры вторичной самовращательности, способные к синтезу новой субстанции. Тут важно собраться с мыслями и хорошенько присмотреться. Вот природа в совокупности своих наслаивающихся конденсатов от «обычного вещества» (теперь это стандартный физический термин) до биологической жизни и ее эффектов; каждый из конденсатов генерируется собственным самовращающимся волчком. Вот экономика – запущенная нами, но переведенная на генезис, не нуждающаяся в тотальном подкручивании юла, верное свидетельство человеческого могущества. А нет ли в ближайших и дальних окрестностях еще чего-нибудь подобного?

Мегамашины в смысле Мамфорда, сопоставимые с экономикой, могут и должны обнаружиться несмотря на трудности, препятствующие идентификации. Казалось бы, какие тут трудности, если речь идет о вещах размером с экономику, а может быть, и больше? Тем не менее трудности есть и немалые, и они отсылают к известному даосскому тезису о том, что «надежнее всего Поднебесную можно спрятать в Поднебесной». Несопоставимые и даже трансцендентные друг другу вещи можно спрятать, например, в единстве имени. Современная социальная инженерия хорошо усвоила этот прием маскировки, засунув гомосексуальные союзы в благопристойный ярлык «семья». Для таких маневров в русском языке есть хорошее сравнение – «Под дурочку шарить», – но ведь сработало же!

А уж «экономика» и в самом деле исторически соединяет в себе множество формаций. Дистрибуция вещей может осуществляться посредством самых различных принципов, и их сокрытие под единым именем экономики, конечно, здорово затрудняет работу историкам, экономистам, культурологам, совершенно запутывает здравый смысл – увы, дезориентирует и философов. Но метод юлы меняет дело: он позволяет выделить автономную экономику и ее имманентные поля из грандиозного смешения практик дистрибуции вещей – выражаясь языком Маркса, из многоукладности, обусловленной не только историческим наследием, но и современными напластованиями, регулярно появляющимися в соответствии с требованиями этики и текущей политики (то есть популизма). Да, вещь как итог получается во всех случаях ввиду неизбежности объективации для любого систематического проявления духа, но это несколько иная тема. В некоторых случаях вещь (изделие) принимает товарную форму, но юлу производства все равно надо раскручивать. И лишь когда мы наконец регистрируем самовозрастающую стоимость, возобновляемое расширенное воспроизводство, вот тогда мы наконец можем воскликнуть, что наша юла ушла в свободное плавание или в свободный полет, стала самовращающимся волчком. До рукоятки юлы все еще можно дотянуться, это может сделать, например, пресловутая мозолистая рука рабочего класса, но искусственная прозрачность, силовое поле Лейбница, еще раскинуто над миром как шатер. И не всегда можно сразу определить, кто кем распоряжается: предприниматель своим капиталом или капитал своим человекоорудием.

Прежде чем обращаться к другим конденсатам сопоставимого масштаба на предмет поиска их демиургических самовращающихся частиц, следует констатировать, что человеческая техника, несмотря на всю ее сложность, изощренность и продвинутость, принадлежит к тому же классу, что и юла, доставаемая из ящика. Пока еще так и не осуществилось глубинное проникновение к существующим естественным полям с целью подключения интересующих нас волчков. Вот и беспроводная связь, будучи шагом в этом направлении, все еще предполагает подводку энергии «вручную», ни одно техническое устройство еще не обрело собственный спин.

Это довольно позорное обстоятельство с ученым видом и непререкаемостью называют невозможностью вечного двигателя. Хочется сказать: «Расскажите об этом частице нейтрино, которая с первых секунд Большого взрыва, от сотворения мира, так и мчится, не снижая скорости». Для перевода в режим автономного снабжения наша юла должна обладать достаточно длинным и при этом прочным острием, чтобы проникнуть на нужную глубину и приступить к синтезу собственного конденсата. Помимо заботы об остроте острия, возможно, что юлу предварительно нужно еще хорошенько раскрутить, придать ей начальный импульс, руководствуясь задачей преобразования его в автономный базисный спин.

Почему-то я представляю себе будущий техноценоз так. Из коробочек достают две небольшие разноцветные полупрозрачные юлы. Их, не слишком напрягаясь, раскручивают на полу – два-три движения для получения удовольствия, – после чего волчки сами набирают нужную скорость вращения и взлетают под потолок. Они зависают там бесшумно и вращаются настолько стремительно, что создаваемая ими искусственная прозрачность не отличается от прозрачности воздуха. Иногда волчки слегка визуализируются, иногда подают звуковой сигнал – их, в сущности, достаточно, чтобы продуцировать весь техноценоз близлежащего пространства.

Волчки напрямую подсоединены к разнородным полям и генерируют собственные поля: в моем представлении это как минимум две воспарившие юлы – наверное, представление это опирается на взаимодополняемость электрического и магнитного поля, когда лишь изменения одного поля индицируют процессы во втором, а статический заряд, например, на магнитное поле не влияет (и наоборот). Вот и самовращающиеся волчки пронизывают различные поля, заставляя их возмущать друг друга.

Парящие под потолком волчки следят за температурой и влажностью помещения, за энергетической подпиткой отдельных приборов и девайсов, включая мобильные телефоны и другие устройства связи, они одновременно висящие антенны, парящие электростанции, станции скорой помощи (включая, возможно, и психологическую), принтеры для одноразовых изделий из тяжелой материи (типа стульев и одеял), которые теперь можно будет взять с потолка, а на улице они будут буквально с неба сыпаться. Но главным образом две вращающиеся юлы синтезируют новый универсальный конденсат, который и есть, в сущности, не что иное, как альтернативная материя. Не все ее свойства контролируемы и не все предсказуемы, и вопрос «Что уготовит нам сегодня пара волчков под потолком?» будет, возможно, столь же уместным, как и вопрос о предстоящей погоде. Однако проблема разворачивания техноценоза поверх биосферы есть проблема перехода от всегда наследуемой самостоятельности к самовращательности второго порядка. Можно смело добавить: с ;использованием самовращательностей первого порядка, поскольку мы сможем иметь дело с ними самими (и возможно, регулировать спин), а не с их эффектами.

Подобное проникновение, ясное дело, снимает вопрос о вечном двигателе – как говорится, нет ничего проще: копни поглубже и обнаружишь дрожь земли, которая старше самой земли… Что действительно невозможно, так это «вечный успокоитель», в связи с чем роль Перводвигателя, отводимая божеству Аристотелем, конечно, мелковата для Бога и выглядит как ненужное удвоение всегда уже наличного, тогда как быть Первостабилизатором, усмирителем спонтанного ветвления миров – такая задача потруднее будет и, стало быть, она скорее подобает божеству.

Современная физическая теория, так называемая стандартная модель, рассматривает стабилизацию и замедление элементарных частиц как результат своеобразной «сверхпроводимости» в качестве свойства или эффекта синтезируемого конденсата[11]. Впрочем, то, что покой относителен, а движение абсолютно, было ясно уже Галилею, по крайней мере, в пределах земной и небесной механики. Самое интересное и интригующе состоит, конечно, в том, что самовращательность второго порядка