Жить настоящим - Тара Пэмми

– Но миджаб не самое цивилизованное племя. Это чудо, что ты можешь стоять.

Ее мгновенно охватило раскаяние. Потому что это не было чудом.

Даже пройдя через ад, даже раздавленный презрением к самому себе, Азиз аль-Шариф обладал слишком сильным характером, чтобы просто сдаться и умереть. Он был всем обязан своей воле и ничему больше.

– Мне нравится думать об этом как о наказании.

– Наказании?

– Смерть была бы для меня слишком легким выходом, – спокойно, словно не сомневался в этом, сказал он. – Жить гораздо сложнее.

У Нихат сердце заболело от пустоты, которая скрывалась за этими словами.

– Почему ты думаешь, что должен за что-то платить? Почему ты не вернулся домой, когда немного оправился?

Это приводило в недоумение Аяана. И ее тоже. Тот факт, что наследный принц предпочел остаться за пределами Дахара, потрясал основы ее мироздания.

Он отвернулся, показывая, что разговор окончен.

– Ты должна проводить меня в баню.

Все, что Нихат хотела сказать, забылось. Насладиться минутой ничем не сдерживаемого, хоть и неразумного желания, которое она испытывала к нему, – это одно, оказаться с Азизом в парной – совсем другое.

Она помогала появиться на свет младенцам и давно избавилась от ложной скромности и щепетильности. Но это был… он.

Азиз остановился у двери:

– Ты считаешь, что я выхожу за рамки приличий, и хочешь все отменить, доктор Захари?

Нихат сжала кулаки, мечтая стереть усмешку с его лица. Азиз постоянно будет подталкивать ее к бегству.

– Тебе известно, Нихат, что Аяан приказал перевести в это крыло всех старых слуг, которые помнят меня ребенком?

– Да. Это неплохая мера предосторожности. Ведь ты настаиваешь на том, что в Дахаре не должны знать, что ты жив.

– Это те самые люди, которые носили меня на плечах по дворцу, учили кататься на велосипеде, праздновали со мной, когда я был объявлен наследным принцем. Это те люди, которые знали меня всю жизнь, Нихат. А теперь я вижу в их глазах жалость. Эта жалость… – В его голосе звучала мука. – Если тебя пугает перспектива находиться со мной и помогать мне, скажи это. Но я не приму помощь ни от кого другого.

Восемь лет назад упорство Азиза ее расстроило бы, но не сейчас. Она старалась казаться спокойной:

– В прошлом я была поглощена тобой, и боялась тебя, и восхищалась тобой, и бог знает что еще. Больше я ничего подобного не испытываю.

Он окинул взглядом ее фигуру в хлопчатобумажной тунике и легинсах.

– Я это заметил. Жизнь вдали от Дахара определенно пошла тебе на пользу. Тебе придется сменить одежду.

– Я нахожусь на службе, помнишь? Я не твоя приятельница. И к тому же я уже приняла душ.

Азиз улыбнулся и встал рядом.

– Я знаю. Я чувствую аромат твоего жасминового мыла. Ты пахнешь так же, как пахла восемь лет назад. – Он говорил так, словно это проклятие, от которого ему не избавиться. А у нее возникло чувство, что ей не хватает воздуха. – Но мне понадобится помощь, а в этой одежде ты вымокнешь.

Нихат не сдалась. По крайней мере, не совсем. Помещение, в которое они вошли, было архитектурным чудом – просторное, с арочными проемами, отделанное золотистым мрамором, с горящими свечами. Воздух был пропитан запахом эвкалипта, и повсюду на столиках стояли хрустальные графины разнообразных форм.

Азиз лег в центре на возвышении лицом вниз, бедра его были прикрыты белым плотным полотенцем. Уступка для нее.

Пряди волос липли ко лбу Нихат, кожу покалывало, она была как в огне. Неожиданно ее охватило жгучее любопытство, ей захотелось увидеть его рану.

Конечно, это ничего не изменит. И все же она не могла себя переубедить. По словам Аяана, Азиз ни с кем не говорил о своем ранении, даже с врачом. Но она догадывалась, какой ужас ему пришлось пережить.

Таймер, который Нихат поставила на тридцать минут, зазвенел. Стерев рукавом пот с лица, она подошла к Азизу, наклонилась и положила руки ему на плечи. Его кожа была бархатной.

– Азиз, достаточно.

Он опустил подбородок на руки, в его угольно-черных глазах полыхали тысячи эмоций. Лицезрение четких черт его лица было чувственным пиром.

– Ты должна мне помочь.

Улыбки на лице Азиза не было, но не было и горечи.

Кивнув, Нихат закатала рукава и подхватила его под мышки. Его мускулистые руки обняли ее за талию, и он поднялся, перенеся вес на левый бок. Его запах опутал ее, его пот смешался с ее потом.

Она отвела взгляд, и он натянул свободные хлопковые брюки.

– Я хочу ее увидеть, Азиз, – торопливо прошептала Нихат.

– Ты выбрала не лучшее время. Пар этому не способствует, – сказал он с усмешкой, навевающей греховные мысли.

– Что? – Ее щеки запылали, когда она поняла, что он имеет в виду. – Я говорю не о твоей… твоем…

– Да, доктор Захари? О чем именно ты не говоришь? – с вызовом поинтересовался Азиз, уголки его губ поползли вверх.

Проблеск его лукавого юмора пробудил в ней желание.

Нихат приходилось видеть обнаженных мужчин. И она не позволит принцу Дахара превратить ее в заливающуюся румянцем старшеклассницу.

– Я хочу увидеть не твой пенис. Знаешь что, я также могу сказать «секс», «влагалище», «эрекция» и…

Азиз откинул голову и рассмеялся. Это был густой, заразительный, искренний смех, от которого у нее защипало в глазах и болезненно стеснило грудь. Она хотела слышать его снова и снова, видеть блеск его зубов, чувствовать его тепло. Навсегда стать той, которая способна заставить его смеяться.

– Ты стала другой, Нихат. Более веселой, дерзкой… Чем бы ты ни занималась в Нью-Йорке, это пошло тебе на пользу.

В воздухе повис невысказанный вопрос. Но в этот раз Нихат не попалась на удочку.

– Я хочу взглянуть на твою рану. Его смех замер.

– Ты ничего не сможешь сделать с ней.

Ее босые ноги заскользили по полу, и она ухватилась за Азиза.

– Предпочитаю сама судить об этом. И каким бы ты ни был высокомерным и всезнающим, врач здесь – я.

Его пальцы сжали ее руки, тонкий хлопок туники не препятствовал прикосновению. Глаза мужчины пожирали ее.

– Но я – принц. Мне принадлежит власть. Правила устанавливаю я, Нихат. Ты, похоже, пребываешь в заблуждении, считая, что важна для меня, как и восемь лет назад. Это не так. Ты просто полезна мне. Не принимай это за что-то большее.

У нее перехватило дыхание. Но терпеть его высокомерие она не собиралась.

Нихат захотелось, чтобы Азиз признался: она находится здесь потому, что он когда-то любил ее. Она понимала, что это опасно, но ничего не могла с собой поделать.