Дело о бюловском звере - Юлия Нелидова

С уходом Ульяны и Натали словно подменили.

Она безжизненно откинулась на спинку стула. Тотчас ей поднесли папиросу, заправленную в орехового цвета длинный мундштук. Генеральша с наслаждением затянулась.

— Бедное дитя! — выдохнула она со струйкой дыма и бросила в сторону слуг: — Ступайте!

Два лакея, горничная и грузный Фомка ретировались. А хозяйка продолжила:

— Она сама не своя от всех этих безобразий, которые повлекла за собой ложь Арчи. Как поступили бы вы, будучи племянником людоеда и кровопийцы?

Иноземцев не знал, что сказать.

— Жить взаперти, посреди океана презрения и ненависти! Это слишком для юного, полного жизни существа, созданного для любви и приключений. Арчи на всех нас навлек страшную беду, и Господь наказал его по заслугам, сковав его тело льдом. Он обманул меня! — почти прокричала она. Француженка совсем переменилась: втянула шею, сжалась, точно задул сквозняк. Она лихорадочно курила. С ее лица сошел румянец, под глазами легли темные тени. За несколько секунд из задорной хохотуньи она превратилась в согбенную невзгодами старуху.

Иноземцев не мог объяснить это явление. Как будто внезапно кончилось действие молодильного эликсира.

Не зная, как быть, сидел, вперившись взглядом в рубиновый кружок вина в фужере, и молча продолжал слушать.

— Он жестоко обманул меня, месье Иноземцев. Я выходила замуж за человека чести, достойного имени, которое носит, человека высоких идеалов, от которого была без ума, а оказалась рядом с фокусником, лгуном! О, это ужасно!.. Должно быть, он вам уже наплел, что в подвале дома спрятаны алмазы? Чушь, полнейшая чушь! Не смейте его слушать. Все, что он имеет, — это мое приданое, приданое дочери банкира, оно и позволило ему отреставрировать этот дворец. — Натали с презрением окинула залу. — Оказалось, у него чудовищный вкус. Скульптуры из папье-маше под позолотой, тысячи рам и ни одной картины, сотни пустых заброшенных комнат, все богатство которых — паутина, крысы и его гнусный портрет.

Внезапно она развернулась и схватила Иноземцева за локоть:

— Вам одному под силу спасти нас от этого сатрапа. Убейте его! Вы врач, вы знаете, как это сделать, чтобы не вызвать подозрений.

Иноземцев отпрянул.

— М-мадам, — только и мог пробормотать он.

Заметив, как испугала гостя, Натали отодвинулась, обидчиво повела подбородком.

— Чтобы как-то компенсировать страх, в котором живут ни в чем не повинные жители уезда, я выкупила у земского управления бывшее здание церковно-приходской школы. Восстановила его, наняла за свой счет персонал, превратила никому не нужную хибару в больницу. Я искренне желала помочь бедным селянам, которые умирали от кори, скарлатины и дизентерии только потому, что никто не мог оказать им квалифицированную помощь. Я читала газету вашего дедушки, он яростно сетовал на подобное бездействие. Но кто поверит жене людоеда? Я разъезжала по деревням, заходила в каждый дом, обивала пороги, умоляла поверить, что супруг мой всего лишь душевнобольной и неспособен причинить кому-либо зла. Ему никогда не подняться со своей проклятой постели! Мы все вздохнем спокойнее, когда дьявол приберет его к рукам.

Иноземцев потерял дар речи.

— Помогите, месье Иноземцев! — Натали с мольбой протянула к нему руки. — Сколько вы хотите за это? Я готова отдать все, что имею. Этот дом, земли, — она всхлипнула, — все отпишу на ваше имя. Я просто хочу вернуться домой, к папа! Мне надоело это затянувшееся приключение…

Через минуту вконец разрыдавшаяся хозяйка шмыгала носом в воротник его визитки. Иноземцев неумело пытался ее утешить, уверял, что мадам напрасно тревожится и ее благородные деяния достойны восхищения, а сам мысленно молил, чтобы этот бесконечный день наконец закончился.

Как добрался до комнаты, разделся и лег в постель, он не помнил. И лег ли? И ночь ли сейчас? Шел, засыпая на ходу, не глядя под ноги.

Вроде двигался в спальню, а очнулся в поле. Солнце слепит глаза. Спелые колосья волнуются, и где-то совсем рядом — легкий девичий смех. Видит: Ульяна Владимировна в танце кружит, пальцы едва касаются живых стебельков. Одета в русский сарафан, через плечо переброшена толстая коса, лоб стиснут обручем, щеки раскраснелись, ленты от обода спускаются. Смеется, будто ее щекочут. Вдруг закашлялась, упала на одно колено, руку прижала к груди. Иноземцев — к ней, а она поднимает глаза, злющие-презлющие… Да это и не Ульяна вовсе, а генерал недужный — лицо перекошено, зубы скалит, сквозь кожу шерсть пробивается. Засмеялся — будто демон из преисподней.

Иноземцев с криком вынырнул из сна. Генералов смех стоял в ушах. В груди свербело, к горлу подкатил кашель и стал душить. В окно втекал бледный свет полной луны. Сколько же он проспал? Должно быть, совесть его мучит из-за Ульянушки. Или он просто боится признаться себе, что отравился парами и заработал эту самую мозжечковую атаксию, только не острую, какой малые дети мучаются после ветряной оспы, а уже хроническую, как у последнего выпивохи.

Иноземцев поднялся и провел рукой по влажному лбу, пытаясь понять, что сон, а что явь. Мысли неслись, как беспорядочный комариный рой, пищали, жалили. Кажется, его лихорадило.

Кое-как высек огонь, зажег свечу, вынул из саквояжа тетрадь и сел за стол.

«Не помню, который день. Не знаю, который час».

Оторвал взгляд от бумаги, вздохнул. Вновь склонил голову.

«Итак, что же произошло? Я угодил в сумасшедший дом, не иначе. Хозяин решил, что он несметно богат, и за излечение жалует полцарства. Супруга в бешенстве и жаждет его смерти. А в центре всего оказался я. Все ждут от меня волшебства. Излечить или убить. Любопытно, что метод гипноза предполагает оба исхода. И совершенно никаких условий для работы. Надо уносить отсюда ноги, пока разум окончательно меня не покинул. Что-то нервы совсем сдали. Только инъекции луноверина помогают привести мысли в порядок. Без них я стал рассеянным, тянет ко сну, а сна нет. Не покидает меня тревога. Ах да, Ульянушка. Сколько отрешенной печали в ее глазах…»

В эту минуту где-то совсем рядом завыл волк.

Иноземцев вздрогнул и оторвал взгляд от страницы.

Волк повыл, следом словно закашлялся, застонал, а потом, ей-богу, начал хохотать. Никогда прежде Иноземцев не слышал наяву такого странного звука — зловещего, точно в самой преисподней бесы смеялись. И вспомнил свой сон. По спине пробежал холодок.

По причине жары оба окна были распахнуты. Тонкие прозрачные занавески трепетали от дуновения легкого ветра. Словно заговоренный, Иноземцев поднялся и выглянул в сад. Мягко шелестели утопающие в лунном свете кусты жасмина, с надрывом скрипел сверчок, где-то ухала сова. Внезапно внизу громко хрустнуло, зачмокало, зафыркало, и доктор ясно увидел, как мелькнула приземистая тень — промчалась через тропинку и затерялась во тьме.

До самого рассвета он не сомкнул глаз. Только когда верхушку леса озарили первые лучи, повалился на кровать и заснул. Утренняя прохлада подарила два часа спокойного сна. В восемь спать уже было невозможно — солнце взошло и направило лучи-стрелы прямо в комнату будущего земского врача, словно повелевало поторопиться с подъемом. Подняться Иноземцев смог лишь после очередного впрыскивания. Кашель мешал попасть иглой в предплечье.