Назвать своей - Оливия Гейтс

Максим заглянул в глаза Калиопе, и ему показалось, что из них ушла жизнь. Он накрыл рукой ее ладонь, застывшую на его щеке.

– Я просто рассказал тебе все, чтобы ты знала. Но тебе не нужно тревожиться…

Кали высвободилась из его объятий, тяжело поднялась, отошла на несколько шагов и, отвернувшись, хрипло прошептала:

– Ты явился искать отпущения грехов и утешение в уже готовой семье лишь потому, что несчастье изменило твои приоритеты и виды на будущее. И чего ты ожидаешь от меня? Что я соглашусь дать тебе то, что ты ищешь? – Она повернулась, и лицо ее было таким же безжизненным, как и голос. – Из-за собственных страхов ты решил бросить меня без всяких объяснений в тот момент, когда ты был мне так нужен. А теперь возвращаешься, потому что понимаешь: твоя жизнь может закончиться в любой момент, и ты хочешь взять от нее все, пока еще в силах? Как можно быть таким эгоистом?

«Когда ты был мне так нужен».

Из всего сказанного эти слова ранили больнее всего.

Не ошибся ли он, понадеявшись, что однажды Калиопа почувствует к нему больше, чем желание?

Максим поднялся и медленно подошел к ней, словно боясь, что она отпрянет.

– Я и подумать не мог, что нужен тебе. Ты ясно дала понять, что встречалась со мной лишь ради удовольствия. Если бы я только знал…

– И что бы ты сделал? Что бы изменилось? Ты пренебрег бы теми «уважительными причинами», по которым меня бросил?

Максим запустил руку в волосы.

– Не знаю. Возможно, я выложил бы тебе то, о чем только что рассказал, и предоставил тебе самой решать. Или остался бы, предприняв все меры, чтобы обеспечить твою безопасность.

– И какие меры могли бы оградить меня от твоего превращения в монстра?

– Я бы нашел способ. Например, рассказал бы Аристидису о своих страхах, чтобы он присматривал за мной. И рядом всегда был бы кто-то, способный вмешаться, если я перейду черту.

Он нежно взял ее за плечи, ожидая, что Кали снова отшатнется. Но она лишь смотрела на него глазами, лишенными выражения.

– Я понимал, что тебе ни к чему материальная помощь, которую я предлагал. А что еще я мог бы тебе дать? Я ощущал себя бесполезным тебе, я не мог быть рядом, и потому мое существование казалось мне бессмысленным. Возможно, именно подсознательное желание саморазрушения двигало мной, когда я согласился на тот прыжок с парашютом.

– Вместо этого ты сам стал причиной смерти Михаила. И в результате в твоей голове тикает бомба. В буквальном смысле слова. Вдобавок к твоему буйному нраву, из-за которого ты тоже можешь взорваться в любой момент.

Максим не ожидал такой жестокости после того, как Калиопа выказала ему столько сочувствия. Но вся жестокость ее слов заключалась лишь в том, что они были правдой.

Его руки упали с ее плеч, безвольно повиснув.

– Ты абсолютно права. Но я ищу искупления грехов, а не их отпущения, и сделаю все, чтобы заслужить твое прощение, потратив на это всю оставшуюся жизнь.

– Которая может оборваться в любой момент.

Ее прямота покоробила Максима. Хотя он заслужил такое обращение.

– Как и у всех остальных. Единственная разница между мной и кем-либо еще в том, что я осознаю грозящую мне опасность, тогда как другие чаще всего не обращают внимания на то, что ведет к их смерти.

– Но ты не только осознаешь опасность. По тебе заметно, что она тебе угрожает.

«Кали, должно быть, имеет в виду мой истощенный вид, – сообразил Максим. – А я-то полагал, что он вызовет у нее сострадание».

– Аневризма – это тихий убийца, без внешних симптомов. Я в такой плохой форме, потому что не прилагал усилий для преодоления последствий травм и операций. Но теперь я…

– Нет.

Это слово ударило его, словно пуля. Такое суровое. Такое окончательное.

Нельзя, чтобы она порвала сейчас с ним вот так, не дав даже шанса.

– Калиопа…

Она снова перебила его и произнесла еще более суровым тоном:

– Нет, Максим, я отказываюсь от новой сделки с тобой.

– Это предложение руки и сердца.

Кали сделала шаг назад, затем еще один, и Максиму показалось, что она навсегда ускользает от него.

– Называй это как хочешь, но мой ответ по-прежнему «нет». Это окончательный отказ. У тебя нет права считать, что ты можешь получить отпущение грехов за мой счет.

– Я ищу искупление лишь ради тебя. Я предлагаю тебе все, что у меня есть. Ты же только что признала, что я тебе нужен.

– Я только сказала, что ты ушел в то время, когда был мне так нужен. Но это не значит, что я по-прежнему нуждаюсь в тебе. Это не так. Если ты действительно думаешь обо мне, как ты сейчас заявляешь, то разумнее было бы держаться подальше от меня и Лео, потому что меньше всего нам желательно твое непостоянное присутствие. Ты не имел права заставлять меня слушать твои откровения, выдвигать свои требования. И сейчас я прошу тебя: забудь, что эта встреча вообще состоялась, и продолжай держаться от нас с Лео на расстоянии.

Каждое слово падало, словно удар кнута. Боль от этих ударов накапливалась, пока Максим от нее не оцепенел. Как он мог надеяться на другую реакцию Калиопы?

Если честно, он и не надеялся. Идя сюда, он даже не смел строить никаких планов. Но холодность Калиопы шокировала. Он обнажил перед ней душу и думал, что она хотя бы попытается смягчить отказ. Не ради него, а потому, что таков ее характер. Но кто бы мог подумать, что она такая… безжалостная. Особенно разочаровало, что она так повела себя, когда он честно рассказал о последствиях своей травмы. Стоило изложить медицинские прогнозы относительно своего здоровья, и все сочувствие, которое Кали выказывала ему до этого, испарилось. Максим должен был убедиться, верны ли его наблюдения. Ему хотелось верить, что это не так.

– Ты отказываешь мне, потому что не можешь простить? Или потому, что больше меня не хочешь? Или… это из-за моего подорванного здоровья?

– Не собираюсь объяснять тебе причину моего отказа, как ты когда-то не объяснил мне причину твоего исчезновения.

– Я должен был рассказать тебе всю правду, чтобы ты могла сама принять решение…

– Спасибо, я такое решение приняла и надеюсь, ты будешь его уважать.

Максим предпринял последнюю попытку:

– Если ты отказываешь мне из-за последствий моей травмы, уверяю, это никогда не повлияет на тебя или Леонида. Если ты позволишь мне стать твоим мужем и отцом моему сыну, тебе ни разу не придется об этом пожалеть, пока я жив… или после моей смерти.

– Прекрати! Я сказала «нет»! Мне больше не о чем с тобой говорить.

Волков смотрел в эти глаза, горящие холодным огнем. Высказанное ранее сочувствие не имело никакого отношения к нему. Наверное, это была лишь печаль Калиопы из-за потери Михаила. Ей хотелось поделиться этим чувством с единственным человеком на свете, который бы по-настоящему ее понял. Что бы она ни чувствовала к нему, Максиму, в прошлом – он убил это собственными руками.