Хладнокровное предательство - Чарлз Тодд

Придержав для нее очередную дверь, Ратлидж вошел на кухню.

От пестроты у него зарябило в глазах: стены светло-кремовые, блеклые занавески на окнах когда-то были темносиними, на стульях подушки с пестрым цветочным орнаментом. На кухню можно было попасть и черным ходом — дверь в противоположной стене вела на задний двор.

— Хотите чаю? — Мисс Фрейзер жестом показала на чайник.

— Да, пожалуйста, — ответил Ратлидж. Правда, чаю он напился вдоволь, просто ему не хотелось оставаться в одиночестве.

Кухня была обычная, тихая, уютная — она не имела никакого отношения ни к убитому семейству, ни к присяжным в Престоне, ни к голосу Хэмиша Маклауда на заднем сиденье. На кухне можно было не думать о нависших над городком горах и о деле, из-за которого он сюда приехал. Ему хотелось только одного: сесть на стул, слушать, как потрескивают поленья в очаге, ощущать тепло, которое постепенно распространяется по телу. Тепло и сонливость… Он будет спать без сновидений, потому что свет прогонит сны. Женщина в инвалидном кресле почему-то напомнила ему Оливию Марлоу…

Но Оливия Марлоу — автор военных стихов O.A. Мэннинг — умерла и похоронена в Корнуолле. Она вне пределов его досягаемости.

Встряхнувшись, Ратлидж начал стаскивать перчатки, шарф и пальто, вместе со шляпой сложил все на один из стульев. Мисс Фрейзер деловито заваривала чай; не желая ей мешать, он подошел к большой железной плите и протянул к ней руки, наслаждаясь теплом. Мисс Фрейзер достала из буфета блюдо с лепешками, оставшимися после чая, и спросила:

— Вы проголодались? Сделать вам сэндвичи?

— Спасибо, не надо. — Заставив себя забыть о здешней мирной обстановке, он в свою очередь спросил: — Есть какие-нибудь новости? Мальчика нашли?

— Нет, во всяком случае, я ничего не слышала. Один спасатель упал и вывихнул колено. Когда его доставили в городок, он сказал, что его отряду не удалось найти никаких следов. А от других отрядов вестей пока не было. Все разошлись с факелами… — Элизабет Фрейзер покосилась на окно, хотя занавески были задернуты. — Не понимаю, как Джош… тот мальчик… мог выжить в такую погоду. Холод собачий, а он такой маленький, ему только что исполнилось десять… — Голос у нее замер.

— Ранние метели часто бывают самыми тяжелыми, — согласился Ратлидж. — Я все думаю, не рассчитывал ли убийца на то, что метель занесет его следы. Надеюсь, ему все-таки повезло. — Руки и ноги у него горели: кровь снова бодро бежала по жилам. Теперь ему показалось, что на кухне душно, и он сел на дальней стороне стола, подальше от плиты. Заставив свой усталый ум сосредоточиться, он сказал: — В Лондоне меня не успели как следует ввести в курс дела. Когда мне позвонили, я был в Престоне. Вы хорошо знали… Элкоттов? — Ратлидж понимал, что ему нужно хоть немного поспать. Но, если он сейчас ляжет, вряд ли сумеет потом встать.

— Не то чтобы хорошо. — Мисс Фрейзер улыбнулась, и ее лицо словно озарилось внутренним светом. — Здесь не так, как у вас в Лондоне, нет активной светской жизни. Мы встречаемся на рынке, на крестинах, на свадьбах… и довольно часто на похоронах. Конечно, я была знакома с Элкоттами. Очень славная семья. У Джералда… — она прикусила губу и немного помолчала, — была довольно большая овцеводческая ферма, которую он унаследовал от отца.

Мисс Фрейзер поставила чайник рядом с Ратлиджем и подала ему чистую чашку. Он заметил, что здесь все под рукой: невысоко, так чтобы можно было достать, не вставая с кресла. Видимо, она все приспособила для своего удобства.

— Продолжайте, — попросил он.

— Джералд разводил овец и управлялся сам — кроме того времени, когда он воевал. Тогда фермой за него управлял его брат Пол. Потом Джералда комиссовали, он вернулся домой и снова занялся хозяйством. Когда он лежал в госпитале в пригороде Лондона, он познакомился с Грейс Робинсон, вдовой с двоими маленькими детьми — тем самым пропавшим мальчиком и девочкой. Они полюбили друг друга и поженились. Только она оказалась вовсе не вдовой. Ее муж не погиб, а попал в немецкий лагерь для военнопленных. Вернувшись домой, он узнал, что его жена и дети пропали.

— И найти их никак не удавалось, — кивнул Ратлидж, — потому что жена снова вышла замуж и сменила фамилию.

— Вот именно. Здесь армия виновата, а не Джералд и не Грейс. Его перепутали с кем-то другим. Фамилия Робинсон достаточно распространенная. Наверное, там, на фронте, в самом деле нелегко было разобраться, кого взяли в плен или ранили, а кого убили.

Ратлидж вспомнил многочисленных мертвецов — в их число попал и Хэмиш. Их сваливали друг на друга, как дрова; от них шел ужасный запах крови и гниющей плоти. Многих из тех, кого снарядами разорвало на куски, записывали «пропавшими без вести».

— Да, там было непросто, — ответил он.

Его собеседница вздохнула:

— Так вот, Джералд и Грейс поженились незадолго до конца войны и ждали близнецов. А потом вдруг откуда ни возьмись появился Робинсон. Грейс пережила настоящий удар. Она не видела мужа с Рождества четырнадцатого года, и даже мальчик, Джош, едва вспомнил отца. В общем… он объявился.

— Представляю себе, — кивнул Ратлидж. — Как же у них все разрешилось? — Он откусил кусок лепешки. Сдобная, на яйцах, сахаре и масле, она напомнила ему угощение его детства, а не скудную стряпню военного и послевоенного времени, когда не хватало продуктов.

— Как ни странно, вполне дружелюбно. Наверное, Грейс и Робинсону пришлось сначала развестись, а потом, перед самым рождением близнецов, Джералд и Грейс поженились во второй раз. Робинсон благословил их — во всяком случае, так мне говорили. По его словам, на войне он очень изменился и не знал, как начать жизнь сначала… Довольно грустно.

Случай с Робинсонами был не единственным. После долгой военной разлуки распадались многие семьи. Одни продолжали жить, как прежде, особенно если у них были дети, другие оставались вместе просто потому, что не могли себе позволить развод по финансовым или социальным причинам. Они жили молча, ненавидя друг друга.

Хэмиш, как всегда, не удержался от замечания: «Вот и ты не женился на своей Джин. А я бы многое отдал, чтобы жениться на Фионе!»

Они часто спорили из-за женщин. Хэмиш не уставал напоминать, какой неглубокой оказалась любовь Джин, в то время как Фиона хранила ему верность даже после его смерти. Ратлидж до сих пор завидовал Хэмишу: его так сильно любят!

Ратлидж поспешил сменить опасную тему, потому что не был уверен, что в таком состоянии выдержит спор с голосом, звучащим у него в голове.

— Где сейчас живет этот Робинсон? — спросил он.

— В пригороде Лондона. Бедняга, кому-то придется сообщить ему страшную новость. Я рада, что не мне.

— Что тогда говорили в Эрскдейле? Как местные жители восприняли известие о Робинсоне?

Мисс Фрейзер задумчиво ответила:

— Конечно, сначала все очень переполошились. История, прямо скажем, необычная, а слухи расходятся быстро. Но постепенно все снова успокоились. Грейс… была… славной женщиной, и мы любили ее такой, какая она… была.