Дембельский аккорд - Виталий Кривенко

Я вылез на броню и присел на корточки, чтоб не торчать над стеной, за мной вылез Хасан, за ним Качок, потом Урал с ручным гранатометом. Туркмен что-то говорил по рации, наверное, ротный услышал взрывы и вызвал нас, чтоб узнать.

— Ну что? — спросил полушепотом Хасан.

— Да пока тихо, — ответил я и, сняв автомат с предохранителя, подумал — была не была, и резко встал, приготовившись стрелять, если за стеной появится какое-нибудь шевеление. В кишлаке была тишина, за мной поднялись все остальные. Мы начали осматривать все вокруг: в центре кишлака лежали трупы мирных жителей, разглядеть повнимательней мешали деревья. Но нас сейчас мертвые мало интересовали, нам надо было узнать, есть ли здесь живые, и насколько эти живые опасны.

— Ну что, прыгаем? — спросил Хасан.

— Пошли, — ответил я и, взобравшись на стену, приготовился прыгнуть во двор кишлака.

Из люка вылез Туркмен с ручным пулеметом.

— Давайте, мужики. Я вас, если что, прикрою, — сказал он и, передернув затвор пулемета, установил его на стену.

Я прыгнул во двор и спрятался за дерево, приготовив автомат для стрельбы, если вдруг что-то произойдет. За мной прыгнул Хасан, потом все остальные. Вокруг ничего не происходило, в кишлаке стояла мертвая тишина. Но, как часто в Афгане, эта тишина была обманчива, мы знали это по своему опыту.

— Урал, приготовь гранатомет для стрельбы и сидите здесь с Сапогом, — сказал я, и спросил Сапога.

— Сапог, стрелять-то хоть умеешь с этой «дуры»?

— Да. Пробовал разок, — произнес дрожащим голосом Сапог.

— Да ты не шугайся, еще пока ничего не произошло. Сиди здесь с Уралом и смотри по сторонам, если что заметишь, стреляй сразу. Понял?

— Да, понял, — ответил немного уверенней Сапог.

— И смотри, сука, наших никого не замочи, а то с испугу начнешь палить по своим.

— Юра, давай пошли, хватит болтать, время идет, — сказал мне Хасан и дернул за плечо.

— Ну все, я готов. Короче, идем как обычно, — сказал я и осторожно пошел к первому ближайшему дувалу.

За мной с разрывом метров пять пошел Хасан, Качок нас прикрывал, потом я присел и стал озираться по сторонам, до ближайшего дувала было метров двадцать. Я показал Хасану, что можно идти дальше, а сам приготовился прикрыть остальных. Хасан двинулся дальше, за ним Качок, потом Хасан присел и показал, что можно двигаться дальше. Я, обойдя Качка и Хасана, стал пробираться к дувалу, наведя ствол автомата на двери, в готовности выстрелить в любой момент. Вероятней всего духов в кишлаке не было, но чем черт не шутит, вдруг какой-нибудь «двинутый» душара засел где-нибудь с буром, как не раз уже бывало, так что любую ошибку надо было исключить, иначе дырка в башке тебе обеспечена. Кроме, как по сторонам, еще надо было смотреть и под ноги, чтоб не нарваться на растяжку или мину. В такие моменты не о чем постороннем не думаешь и живешь лишь настоящим, не прошлым, не будущим, а реальным моментом.

Подойдя поближе к двери дувала, я вытащил гранату и, выдернув зубами кольцо, выплюнул его.

Вдруг я заметил на другом конце дувала ротного с бойцами, они нас тоже заметили. Я посмотрел на Хасана и показал ему в сторону наших, он кивнул. Ротный показал жестом, что они пойдут по правой стороне кишлака, значит, мы пойдем по левой, осматривая при этом каждый дувал. Со стороны ротного раздался взрыв, мы все посмотрели в их сторону, оказалось, что они гранатами прощупывают дувалы. Я кстати собирался делать то же самое, держа в руке гранату без кольца. Подойдя с боку к двери, я отодвинул стволом занавеску из мешковины, и закинул вовнутрь гранату, через несколько секунд раздался взрыв, мешковина колыхнулась, и из щелей немного пробилась пыль вперемешку с дымом. Немного подождав, я вошел в помещение, внутри никого не было, на полу валялась керосиновая лампа, куски тряпок и еще какая-то ерунда из хозяйственной утвари.

В кишлаке периодически раздавались взрывы, это наши ребята забрасывали дувалы гранатами, стало ясно, что засады в кишлаке нет, и можно вести себя смелее.

Я вышел из дувала, бойцы уже в открытую бродили по кишлаку, были слышны выкрики и разговоры.

С ротным было четыре бойца, все они были деды, Пятрас из Литвы, Серега и Володя братья близнецы из Киева и Бахрадин из Намангана, мы звали его Бача.

Я огляделся, кишлак был небольшой, на семь дувалов, но озеленен неплохо, вдоль стены все было засажено деревьями, по среди кишлака был колодец. Я направился к колодцу, там собрались все наши, и что-то обсуждали. Подойдя к ним, я увидел трупы жителей кишлака, видать, большинство жителей согнали к колодцу, и потом перерезали.

Здесь лежали четыре ребенка от года до восьми лет, шесть стариков и девять женщин, лица женщин были закрыты паранджой. У двух паранджа была откинута, это были старухи, одна старуха лежала с открытым ртом, из которого торчало несколько гнилых зубов, подбородок у нее был в крови, ей перерезали горло.

Все они были зарезаны, кто как, кому перерезали горло, кого просто закололи, в общем, их всех перерезали, как баранов, без всякого разбора.

— Матерь божья, — невольно вырвалось у меня от увиденного, — да они вообще озверели суки, уже друг друга режут, хотя бы детей пожалели, дикари.

— Они не прощают измены, считается, если кто помогает неверным, то есть нам, то значит, они тоже становятся неверными, а значит врагами. Да и вообще, чего тут удивляться? Мы сами сколько этих кишлаков перемесили, счету нет, — ответил спокойно ротный.

— Да я знаю эти дикарские законы. Но мы другое дело, мы тут оккупанты, — сказал я.

— Ты, Бережной, кончай мне эту политику, оккупанты и все такое. Такие люди, как замполит, могут тебя неправильно понять.

— Да какая на хер политика? Вот вся эта политика, — я показал пальцем на трупы. — Пусть этот замполит подъедет и посмотрит. Жаль, фотоаппарата нету, а то б я сфоткался на фоне этого всего. Хорошая память, не правда ли? Ну да ладно, черт с ней с этой политикой, и вообще. А вот с этим всем, что делать будем?

— Как что? Хоронить будем, — сказал ротный, и крикнул Петьке, который шарахался возле какого-то дувала:

— Каушас! Иди в БТР и вызови по рации тягач. А остальные — давайте, пройдитесь по дувалам и тащите сюда все трупы, сложим их в кучу, обольем солярой и сожжем ко всем чертям, чтоб зараза не пошла, а то наши танковые точки недалеко. На обратном пути надо будет заскочить на ближайшую танковую точку и проверить, чем они там занимаются, небось, обдолбились как суки, и ни хрена ничего вокруг не видят. Я вот им блядям устрою, — закончил со злостью ротный, и пошел в сторону ворот. Пройдя немного, он остановился, повернулся к нам и сказал:

— Детей уложите отдельно, их похороним как людей, как-то рука не поднимается жечь их в общей куче.

После чего ротный не торопясь пошел дальше.

— А может, каждого отдельно похороним, и кресты поставим, как доблестным крестьянам, — начал я возмущаться.