Трамп и эпоха постправды - Кен Уилбер

Из-за серьезных протестов компания Google в некоторых случаях пошла против своего алгоритма и вручную изменила некоторые из вышеперечисленных результатов. Очевидно, они это сделали не по своей воле, а в ответ на волну громо­гласных протестов. Стоит ли нам ожидать, что удаление многих тысяч схожих ссылок также потребует своих акций протеста, ведь эти материалы сами по себе не исчезают? Принадлежащая Google компания Jigsaw разработала программу «Перспектива», в которую встроен алгоритм по распознаванию «токсичности» — всего, что наверняка кого-то может оскорбить и вынудить покинуть обсуждение. Однако в этом случае мы пока не наблюдаем проверки фактов. Это просто проверка на оскорбительность тех или иных материалов. Совершенно разные вещи. Пока истину, по-видимому, продолжают не замечать.

Стоит ли удивляться, что продолжают всплывать истории вроде «Неверного образования Дилана Руфа» (The Miseducation of Dylann Roof — документального фильма, снятого организацией Southern Poverty Law Center). Дилан Руф — юноша, который, казалось, не имея на то никаких оснований, застрелил девять афроамериканцев, выбрав жертвы случайным образом. В тот момент они молились в историческом здании церкви Эмануэль в Чарлстоне.

Напрямую это не относится к центральному вопросу данного изложения, но важно отметить лучезарную доброту того, с каким удивительным и искренним состраданием члены большинства семей погибших отнеслись к убийце. Не с ненавистью и жаждой мщения, а с любовью и прощением. Взбудораженная и преисполненная благоговейного ужаса американская нация в слезах наблюдала, как каждый из членов пострадавших семей смотрел на Руфа и говорил слова прощения. Это, безусловно, урок для всех нас сегодня, с учетом обсуждаемых текущих обстоятельств, когда мы сталкиваемся с таким количеством проявлений ненависти.

По всем свидетельствам, Руф вырос в довольно благопристойной семье, в которой не было признаков расизма и расовой ненависти. В своем манифесте, опубликованном в интернете (и написанном непосредственно перед нападением), Руф рассказывает, как услышал о смертельной перестрелке между белым и чернокожим и впервые заметил существование такого явления; «что еще важнее, это подвигло меня ввести запрос “преступления черных против белых” в Google, и с того момента мой мир никогда уже не был таким, как прежде».

Его мир изменился, потому что поисковик продолжал предлагать ему множество сайтов, которые наполнены разно­образными «фактами», похожими на уже упомянутые утверждения, будто «все евреи — зло» и «ислам нужно искоренить». Это были разнообразные «факты» о том, как якобы жестоки афроамериканцы: мол, это «деградировавший вид», который «надлежит стереть с лица земли». По утверждению Southern Poverty Law Center (SPLC), эта дезинформация послужила мотивом для преступлений Руфа: сам же он в этом и признался. К какому бы выводу мы сами ни пришли, приходится признать истинность заключения, сделанного сотрудниками SPLC, о том, что «истина утонула во лжи».

Google открыто возражает против подобных обвинений, заявляя, что «алгоритмы поисковой системы учитывают, насколько заслуживающим доверия, надежным и авторитетным является источник информации». Но что тогда делать с такими утверждениями, как «все женщины — зло», «все евреи — зло», «ислам нужно искоренить», «афроамериканцы — деградировавший вид» (как сообщил Дилану Руфу один из сайтов, когда он искал информацию о преступлениях черных против белых). Разве что-то из этого хоть сколь-нибудь похоже на нечто «заслуживающее доверия», «надежное» или «авторитетное»? Это ерунда, а не заявление, и как Google вообще оказалась на него способна? Почему же эта компания настолько игнорирует истину, что не включает ее в качестве одного из критериев отбора информации в алгоритмы своей поисковой системы? Я предлагаю один из возможных ответов: в культуре постправды истину вычеркнули из списка по-настоящему ценимых и идеализируемых явлений. Именно поэтому Google, Facebook, фальшивые новости, альтернативные факты и многое-многое другое стали частью катастрофической, но вполне ожидаемой новой морали, возвестившей о себе в новом веке. Фальшивые новости — это новости сегодня.

Завершу историю Кэрол Кадвалладр. Она закончилась настораживающе. Искренне обеспокоенная и даже встревоженная своими открытиями о том, что, по-видимому, является встроенным в Google механизмом игнорирования важности истины, Кадвалладр связалась с Дэнни Салливаном, редактором-основателем ресурса Search Engine Land (searchengineland.com). «[Салливана] порекомендовал мне ряд ученых, охарактеризовав его как самого просвещенного эксперта по вопросу поисковых систем. Я спросила у него, не наивна ли я? Должна ли я была знать, что это происходит? “Нет, вы нисколько не наивны, — ответил он мне. Это кошмарно. Google выполняет свою работу по подбору ответов на поисковые запросы ужасающе плохо”. В общем, он тоже удивлен. При мне он набирает на своем компьютере “являются ли женщины” и восклицает: “Боже правый! Посмотрите на первый результат! Он же выделен. Это называется прямым ответом. Он должен нести в себе неоспоримые сведения. Это же наивысшая реклама информации от Google. А мы получаем, что в каждой женщине есть что-то от проститутки?” Да уж. Алгоритм Google здесь делает что-то ужасающе неправильное».

Почему же он делает это «что-то ужасающе неправильное»? Сегодняшний передовой край не имеет ни малейшего представления о том, что могут значить слова «по-настоящему правильный». Газета The Guardian подчеркивает общую мораль этой истории, указывая, что проблема касается не только Google, но и Facebook и, безусловно, всей интернет-культуры в целом: «Эхо-камера интернета утоляет наш аппетит и стремление к приятной лжи и обнадеживающим фикциям, став решающим вызовом XXI века».

Разве могло бы то или иное явление стать решающим вызовом нашего века, если бы практически все университеты мира не транслировали в мир постмодернистские постструктуралистские формулы, фокусирующиеся на идее, будто истина как таковая выступает величайшей притесняющей силой в истории человечества? (Кроме шуток!) Начавшись с зеленого передового края в академических науках, это аперспективное безумие отсутствующей истины хлынуло из университетов, метастазировав многообразием различных проявлений: от прямых утверждений, будто истины нет, до страдающего бешенством эгалитаризма; от чрезмерной цензуры высказываний и беспрепятственного научного поиска до крайних форм политкорректности (принудивших лучших юмористов отказаться от выступлений в высших учебных заведениях, поскольку слушатели там лишены чувства юмора: нельзя ни над чем смеяться в мире, где ни одна ценность не лучше другой, даже если сама эта ценность считается чем-то лучшим, чем остальные); от крайне левых политических программ, которые в действительности уравняли бедность, до эгалитарных установок отказа от суждений, не согласных считать какие-либо взгляды выше или лучше других (и все это несмотря на то, что в отношении собственных взглядов они выносят суждение, будто они выше и лучше остальных); от форм развлечений, которые воспевают эгалитарную флатландию[15], до отрицания иерархий роста из-за ошибочного принятия их за иерархии доминирования (что действенно разрушило все пути к реальному росту и развитию в системах); от распространенного в СМИ чувства эгалитарной «справедливости», в результате чего они скатились до предоставления равного времени всем возможным — неважно, насколько идиотским — альтернативным перспективам (например, предоставление голоса ревизионистам, отрицающим холокост), до заключенных в эхо-камеры социальных медиа, в которых приятная ложь и обнадеживающие фикции стали общепринятой валютой (и которые ежедневно обучают детей тому, как лгать и подделывать правду в социуме). Все это затопило передовой край эволюции, ввергнув его в перформативное противоречие и широко распространившееся (явное и скрытое) аперспективное безумие, которое вскоре возглавили нигилизм, нарциссизм и культура постправды. Последняя проникла даже в интернет и существенно его исказила. Расколотость поразила информационную архитектонику всей культуры в целом; именно такие масштабы влияния и следует ожидать от передового края эволюции (как в здоровой, так и в нездоровой формах).