Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката - Денис Горелов

«Лудаш» по-венгерски – гусь; стало быть, все сходится.

Россия с ее крепостным душевладением и жидким лесом о таком герое и думать не могла: крайняя тирания всегда радикализирует конфликт. Лучше других это выразил, как ни странно, Демьян Бедный в басне о лесе. «Ох, розги растут!» – радуется барин, глядя на подлесок. «Обождать чуток – классные дреколья выйдут», – думает в ответ кучер.

Большая, однако, разница.

Всыпав хозяину горячих, Мати раскланялся перед честным людом.

Задав плетей Лютому, Щусенок через минуту завалил его из отцовского нагана.

Венгрия, 1980–85, в СССР – 1983–87. A pogany madonna. Csaksemmi panik… Az elvarazsolt dollar. Реж. Иштван Буйтор, Дьюла Месарош, Шандор Сеньи. В ролях Иштван Буйтор, Андраш Керн, Ласло Банхиди. Прокатные данные отсутствуют.

Злые форины в тачках с клеймом D и GB едут в народную Венгрию рыть сокровища (произведения культа, золотые дукаты призрака). Майор уголовного розыска Кардош понтится, суетится, волочится и громко садится в лужу в белых штанах. С печки слезает здоровяк лейтенант Этваш по кличке Капелька и возвращает народное добро народу без отрыва от очередного тура парусной регаты. Бабы, дети и фольклористы в ауте.

Сюжет о спортсмене, пишущем под себя энергичные сценарии и становящемся национальной легендой, история кино знала дважды. Со Сталлоне – в виде эпоса. С Иштваном Буйтором – в качестве отцовской байки у камина. Единственное, чего не хватало Сталлоне, – юмора. Единственное, чего недоставало Буйтору, – скорости. Все-таки финно-угорская группа вместе с языками объединяет и коровий темперамент. Чемпион Венгрии по дзюдо, член олимпийской парусной сборной и клубный баскетболист Буйтор слишком неторопливо дрался, нехотя отбивался от поклонниц и задумчиво перелезал из мчащегося «мерседеса» на веревочную лестницу вертолета. Слабый пол, втайне балдеющий от гигантизма, иронии и медлительности в главном, был весь его. Капелька стал местным Бондом, собирающим цветастый урожай злоумышленниц, лялек из обслуги и попавших в переплет интересных иностранок, с которыми его вечно запирали в один багажник (очень большой).

Под Бонда он косил еще в 60-х, без пуза и бороды, в картине «Лев готовится к прыжку» – но это был такой наивный капустник, что от него осталось одно название и безмозглый предуведомительный титр советского проката: «Двадцать лет, как отгремела война – но завязанные ею узлы еще отзываются болью в современности» – это к фильму, где отставные фашистские негодяи приехали в курортную Венгрию за кладом, а получили по шеям.

Франшиза о Капельке строилась по той же схеме, но с добавкой туземного колорита. Боя Великана с каратистами по принципу «Черный пояс получит первым». Стаи мелких гномов для особых поручений, узких форточек и кормления двойным мороженым. Их дедушки, старого жулика, в гуцульском костюме сбывающего дойчам сувениры и помогающего подтибрить ключи от подозрительных авто. Пряничной интуристовской Венгрии: паприка, Пушкаш, «Икарус», кубик-Рубик.

Смешливой атмосферы нежаркого курорта, оживляющей янтарную память о кантри-группе «Апельсин», песочном пирожном с веточкой белой смородины, регате в Пирита и ярмарке пчеловодства в райцентре Хаапсалу. Кто проводил отпуск на Кавказе – не поймет. Кто знал холодное море, шоколадный мусс, пивбары в камышах и трофейных теннисисток в темных очках на темени – тому ничего объяснять не надо.

И все-таки они очень медленно запрягают.

Дания, как известно, тюрьма, и неладно что-то в датском королевстве.

Впрочем, артисты всех стран произносят эти слова с толстенным намеком на свою. Так что Дания как бы и ни при чем.

Зато и принц у них, и Эльсинор у них, и седые строки рыцарских баллад.

И Андерсен у них – сидячий бронзовый с насиженными до блеска коленями: у туристов там гнездовье. Буря перевесила вывески – здесь, в Копенгагене. Новое платье короля – здесь, в Копенгагене. Солдатик в лодочке бумажной в бухту – тоже по Копенгагену.

А в бухте Русалочка.

И форель.

И микстура от кашля «капли датского короля».

Впечатление сугубо домашнее, и датчане его блюдут. Здесь почти до самых 70-х обитал на четвертом этаже сам Карл Теодор Дрейер, автор немых «Страстей Жанны д’Арк». А наискосок от него – Аста Нильсен девяноста лет, и тоже в пятиэтажке. Боже, это все равно что в булочной Веру Холодную встретить. Здесь когда-то Дрейер жил, Дрейер с Триером дружил, горевал, лежал в постели, говорил, что он простыл.

А на другом краю – лучший коммунист из рисовальщиков и лучший рисовальщик из коммунистов, самый-пресамый любимый график детства Херлуф Бидструп. Создатель вселенной, где русских любили, дяде Сэму давали пинка и было много-много голых рисованных красавиц. Кому не нравится – не смыслит в мирах ни аза.

Когда-то они были злыми богами и держали под собой весь север.

А сейчас – компактная, волшебная, гениеобразующая страна.

По мосту можно в Швецию сгулять.

Прямо так, ногами.

Как солдат из «Огнива».

Дания, 1965. Sla forst, Frede! Реж. Эрик Баллинг. В ролях Мортен Грюнвальд, Уве Спроге. Прокат в СССР – 1969 (30,1 млн чел.)

На пароме «Копенгаген» методично режут друг друга силы зла в белых плащах и силы зла в черных регланах. Тем и другим агент по продаже приколов Фредди Хансен сует пластмассовых мух в кофе, сигареты-шутихи в рот и подушки-пукалки под попу. Его используют втемную – но прикол с бомбежкой Москвы ручными голубями даже ему кажется вульгарным. Разрядка, сэр.

Задолго до фон Триера и «Мести» Дания-тюрьма стала равноправной кинодержавой с помощью одного-единственного фильма. Страна, славная принцами, догами и порнографией, поучаствовала в травестии шпионского жанра случайным фриком-дилетантом. Первым этот прикол продал Хичкок в «Север – Северо-Запад» – с той поры клиент-лопух, шляпа в перьях, фраер в галстуке атласном стал классической острой приправой к постной войне сверхдержав. Средь высоких блондинов в разных ботинках немудрено было и затеряться – но Фредди Хансен не затерялся, нет. Ему помог дивный саундтрек Бента Фабрициуса-Бьерре: стоило вступить первым пяти аккордам темы рыжего в тылу врага – дуболом в мокром смокинге и ластах 45-го размера вставал перед глазами, как живой. Он ржал, как Лелик, правильно отвечал на конспиративный вопрос: «Не вас ли я видел в среду с блондинкой?» («Это была брюнетка») – и гасил плевком бикфордовы шнуры, а между делом спасал мир от третьей мировой войны. Войну предстояло разжечь специально дрессированными голубями, пущенными на Москву в крылатых ракетах, – но Москва об этом не узнала. Непочтительные отзывы о родине вырезались из комедий начисто, с китайской непримиримостью, – а голубей слали на «районы, где у русских радарные установки слабее». Куда это годится? Карта родины с красной бомбой, падающей на Solnechnogorsk, полетела в корзину вслед за голыми попами ударниц стрип-клуба «Белый кролик». Оставили только одну, одетую – ею Фреддина пассия запускала детонатор адской машины. Агента Смита зачем-то переименовали в Шмидта – видимо, тоже в целях разрядки. Зато все узнали, что сценарий по-датски – «манускрипт» и что голубиный помет с неба они тоже зовут бомбежкой. Весьма познавательно, хоть и рождает подозрения в анальной фиксации.