Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова - Леонид Млечин

— Западники вопили, что разрушаются парламентские традиции, — сообщил Сатюков. — Но поездка тов. Хрущева является самой великой поездкой. Резонанс в мире огромный, победа колоссальная.

4 ноября 1960 года новым президентом Соединенных Штатов был избран Джон Кеннеди. Вступая в должность 20 января 1961 года, он посвятил внутренним проблемам страны всего несколько слов. Говорил в основном о внешней политике, считая, что лишь она способна прославить его среди потомков.

— Все народы, — сказал тогда Кеннеди, — как бы мы к ним ни относились, должны знать, что мы заплатим любую цену, вынесем любые тяготы, стерпим любые невзгоды, но поможем всем друзьям и будем сражаться со всеми врагами, чтобы обеспечить победу свободы!

В Москве слова нового президента восприняли как чистой воды демагогию. Летом 1961 года Кеннеди и Хрущев встретились на нейтральной территории — в Вене. Они присматривались друг к другу. Кеннеди предложил принять совместное заявление об отказе от войны как средства решения конфликтов. Хрущев отверг это предложение, потому что это лишало его возможности участвовать в антиимпериалистической борьбе, то есть давать оружие и посылать войска в помощь всем, кто такой помощи попросит. Никита Сергеевич был разочарован тем, что на смену такому опытному политику, как Эйзенхауэр, пришел совсем новый человек, да еще моложе советского руководителя на двадцать с лишним лет.

Считается, что на встрече в Вене американский президент произвел на Хрущева впечатление несмышленыша, с которым нетрудно будет справиться, и это привело к решению отправить на Кубу ядерное оружие. Но решение о переброске ракетно-ядерного оружия было принято в Москве еще до встречи с Кеннеди, 18 мая 1962 года, на заседании Совета обороны, а задумано Хрущевым еще раньше. Беседа с новым президентом могла только укрепить Хрущева в этой мысли.

В Вене Хрущев спросил Кеннеди:

— Господин президент, а сколько вам лет?

Кеннеди ответил. Хрущев задумчиво сказал:

— Да, моему старшему сыну сейчас было бы столько же или даже больше.

Все восприняли это как стремление поставить молодого американского президента на место. Но, по словам Суходрева, Хрущев произнес эти слова с грустью. Он просто вспомнил своего погибшего на войне сына Леонида, и ничего иного в виду не имел.

И все же совершенно очевидно, что Кеннеди не понравился тогда Хрущеву. В своем кругу Никита Сергеевич даже сказал:

— Да, если сейчас у американцев такой президент, то мне жаль американский народ.

После возвращения из Вены Громыко выступал в министерстве на партактиве. О встрече Хрущева и Кеннеди он сказал:

— Если образно выразиться, то это была встреча гиганта и пигмея.

Встреча не получилась — это было ясно всем. Александр Трифонович Твардовский, прочитав материалы встречи Хрущева с Кеннеди в Вене, записал в дневнике: «Сперва был порядочно смущен заключительной беседой Никиты Сергеевича с Кеннеди. Но взял с собой, почитал, вдумался: нет, это не так. Не может же быть, чтобы мы впрямь напрашивались на войну. Это проба характеров и нервов».

На самом деле Никита Сергеевич и впрямь едва не напросился на войну. Идея отправить ядерные ракеты на Кубу принадлежит самому Хрущеву. В своих воспоминаниях он пишет, что его целью было спасти Кубу от американского нападения. Благородное объяснение. Не о себе, о других думали. Но, по существу, цель была иной: показать американцам, что Советский Союз тоже может доставить им неприятность. СССР вынужден был жить в окружении военных баз США. Пусть теперь американцы лишатся привычного чувства безопасности и осознают, каково находиться под прицелом чужих ракет.

Хрущев был уверен, что ему удастся втайне провернуть эту операцию, а уж потом, когда американцы будут поставлены перед фантом, они увидят, что деваться им некуда. Он собирался в ноябре сам приехать на Кубу, чтобы подписать с Фиделем Кастро договор о военном сотрудничестве и взаимных обязательствах и оповестить весь мир, что отныне кубинцы могут не бояться американцев. Хрущев не мог представить себе, какой будет реакция американцев. Недооценивал он и президента Кеннеди.

Никто в руководстве не возразил Хрущеву. Промолчал и Громыко, хотя, по должности, обязан был объяснить Никите Сергеевичу, как поведут себя американцы, да не посмел. Хрущев — в отличие от Брежнева — ко всем обращался только на «вы», но Андрей Андреевич перед ним робел.

«Громыко боялся Хрущева до неприличия, — вспоминал один из помощников министра Валентин Михайлович Фалин. — Когда последний повышал тон, у министра пропадал дар речи. В ответ на тирады главы правительства слышалось дробное «да-да-да», «понял», «будет исполнено». Даже если разговор велся по телефону, лоб министра покрывался испариной, а положив трубку на рычаг, он еще минуту-другую сидел неподвижно. Глаза устремлены в какую-то точку, неизбывная тоска и потерянность во всем облике».

Другие члены президиума ЦК не понимали ни ситуации в мире, ни американцев. К тому же внешняя политика и военные дела — это прерогатива первого секретаря. Думали, что пронесет, что американцы не пойдут на обострение — кишка тонка.

Сообщение о советских ракетах на Кубе оказалось сюрпризом не только для американцев, но и для советских людей. Доставка ракет и ядерных боеголовок была хорошо засекреченной операцией. Тогдашний председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный рассказывал мне, что об отправке ядерных боеголовок на Кубу он узнал от своего начальника разведки Александра Михайловича Сахаровского, и то когда это уже стало известно американцам.

— Разумеется, органы КГБ обеспечивали доставку на Кубу ракет и другого оружия. Но относительно ядерного оружия нас не поставили в известность… Я вызвал начальника контрразведки: «В чем дело?» И военная контрразведка через некоторое время мне доложила: да, действительно, на Кубу отправлено ядерное оружие.

— Значит, Хрущев не поставил в известность даже председателя КГБ?

— Я ведь к тому времени всего год был председателем, — ответил Семичастный, — в состав президиума ЦК не входил. Вообще был всего лишь кандидатом в члены ЦК. Меня еще комсомольцем считали. Да и не все члены президиума ЦК об этом знали.

— Но разве не было принято в таких случаях запросить мнение разведки о возможной реакции Соединенных Штатов, прогноз развития событий?

— Так это Хрущев должен был мне раскрыть свой замысел. А это означало, что и определенная часть моего аппарата все узнает. Я же должен перед разведкой вопрос поставить: как американцы отнесутся? А если мой аппарат знает, в МИД узнают, тут возможна утечка информации. Американцы были бы заранее в курсе дела, а этого он и хотел избежать. К тому же Хрущев такой человек был, что он не только американцев, но и нас хотел удивить: вот он какой выдающийся политик, все может!

Причем подготовка к отправке ядерных ракет проходила на фоне трагедии в Новочеркасске, где в те же июньские дни забастовка рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода переросла в настоящий рабочий бунт. Он был спровоцирован постановлением ЦК и Совета министров о повышении цен на мясо-молочные продукты. Рабочих разогнали войска Северо-Кавказского военного округа под командованием дважды Героя Советского Союза генерала армии Иссы Александровича Плиева. Солдаты стреляли в мирных людей. Двадцать три человека были убиты. Четырнадцать судили, половину расстреляли, половину приговорили к длительным срокам заключения. Генералу Плиеву, чьи войска отличились в Новочеркасске, Хрущев поручил командовать советскими войсками на Кубе. Ему нужен был человек, который без колебаний примет решение применить силу.