Незваный гость - Татьяна Коростышевская

– Валенки? – предложила Дуняша жалостливо. - И Антипа с санями сей момент кликну.

– Давай валенки, - я вызвала в памяти накарябанный по объяснениям хозяйки план города. – А с извозчиком погоди, до главной площади, на которой все присутствия расположены меньше квартала , ежели с Архиерейской на Чистую свернуть,так вообще рядом.

– Лучше не на Чиcтую, – служанка протянула мне обувку, - а в Сапожный проулок.

– После мне надо посмотреть квартиру, где покойный Блохин проживал.

– Так при приказе казенка за ним была, на верхнем этаже.

– Ты лично его знала?

– Куда нам, - хихикнула Дуняша. – Степан Фомич по другим девкам выступал.

Она оглянулась на запертую дверь хозяйской спальни, Захария Митрофановна , как я уже знала , почивала обыкновенно до обеда,и продолжила шепотом:

– По продажным, в веселый дом хаживал.

– Неужели? А постоянная дама сердца у него была?

– Почем я знаю, - шмыгнула Дуняша носом, - только ходок он был знатный, многие барышни не прочь были бы с ним закрутить, особливо после газеты.

– Какой ещё газеты?

Вчера я попыталась расспросить о Блохине хозяйку, но та лишь отнекивалась, знакомства с покойным приставом не водила, услугами ее он не пользовался. Я ей не поверила, но решила пока не давить. Успеется.

– С портретом! И прямо под портретом написали : его благородие Блохин С.В.

Ни названия газеты, ни точного времени публикации Дуняша припомнить не смогла, год назад,или раньше. Это было досадно, мне хотелось представить внешность объекта.

– В храме посмотрите, - сказала девушка. - Эту карточку господин Ливончик у себя выставил.

– Γде? - растерялась я. - В храме?

– У торговых рядов вот такенными буквами вывеска : «Фотографический храм искусств Ливончика».

Дуняшу я поблагодарила, отметила про себя, что девушка не глупа,и будет полезна. А ещё заметила, что обувь Захарии Митрофановны, стоящая в сенях, принадлежит вовсе не домоседке, которой хозяйка накануне мне представилась. Каблуки сточены от постоянной ходьбы.

Крыжовень при свете дня оказался городком богатым и своим богатством кичащимся. Собор блестел золочеными куполами, лавки хвастались вычурными вывесками, добротные фонарные столбы украшало кружево ковки, а немногочисленные прохожие одеты были нарядно, с преувеличенным провинциальным шиком. В валенках была лишь я да деревенские тетки,торговавшие с дощатых лотков продуктами личного хозяйства. Я прохромала по периметру главной площади часа за полтора. Из распахнутых настежь дверей биржи вырывались клубы пара и возбужденные голоса, я туда заглянула, с десяток мужчин махали друг на друга бумажками. Вот ведь бывает такая служба суматошная.

Вывеска «Фотографический храм искусств Ливончика» написана была «вот такенными буквами», но в пять строчек. Салон располагался в столь узком домишке, затиснутом с двух сторон другими зданиями, что даже слово «фотографический» пришлось разбить переносом. В витрине были выставлены с десяток портретных карточек, морозные узоры на cтекле осмотру мешали, я чуть не носом в него уткнулась. Не то. Все не то. Какие-то декольтированные дамы, детишки с дорисованным румянцем, котята в лукошке, бравый гусар, нашивки не о чем мне не говорили, и я решила, что костюм маскарадный.

– Могу чем-нибудь помочь прелестной барышне? - колокольчик на двери звякнул и худощавый средних лет гнум в сером сюртуке повел приглашающе рукой.

– Господин Ливончик? - улыбнулась я. - Примите восхищение вашим талантом.

– Желаете портрет?

Я прикинула наличность, к приказному казначею перед отъездом забежать не успела,так что рассчитывать могу только на свои сбережения. Гнум небольшую заминку воспринял однозначно:

– Я вас умоляю, барышня! Оставите мысли о презренном металле, хорошеньким женщинам они не к лицу, Ливончик даст вам скидку, ваша карточка станет украшением гостиной для многих поколений ваших отпрысков, молодой человек, которому вы вздумаете ее подарить, немедленно падет на колени и предложит все богатства мира!

– Скидку? - переспросила я, ухватив главное.

— Ну вот опять! – он всплеснул короткими ручками. - Не думайте о деньгах.

Торговались мы вдохновенно, сперва на улице, пока фотограф окончательно не замерз, после переместились в салон,темную комнатушку с аппаратом на треноге и драпированной глухой стеной. Слегка отогревшись, гнум огласил прейскурант, я изобразила обморок.

– Я вас умоляю! – хмыкнул Ливончик, дамскими обмороками его было не пронять. - Вы, барышня, через фотографию обретете бессмертие.

– И голодную смерть.

– Да сколько вы там едите.

Сошлись на полцены от прейскуранта.

– Довольны, барышня? - гнум вытер платком вспотевший лоб.

– Маэстро Ливончик, - улыбнулась я ангельски, - теперь, когда сумма обозначена, самое время обсудить обещанную скидку.

Фотограф спросил, не желаю ли я, чтоб мне еще и приплатили, сказал, что я режу его без ножа, обозвал плохим словом, которое я не должна была понять, однако же поняла, поэтому покраснела. Мне поведали о бедственном положении, в котором по моей вине окажется семейство Ливончиков, местная гнумья община, город, а вскорости и вся Берендийская империя. Я слушала со вниманием, но молча. Торговаться со своими соплеменниками меня учила матушка, в девичестве носившая фамилию Вундермахер,и сейчас я явно побеждала. Фотограф спускал пар, мешать ему не стоило. Ах, матушка, как же я по тебе тоскую!

Ливончик выдохся и мы ударили по рукам. Я присела на табурет у драпированной стены:

– А мужчин вы тоже запечатляете? Военных, к примеру,или полицейских чиновников?

– Что? – гнум поднял голову от аппарата. – Разумеется, в самом парадном виде. Если пожелаете жениха,или… Замрите! Вот именно так.

Он нырнул за треногу, укрылся черным мешком:

– Раз, два,три. Сейчас вылетит птичка!

Раздался щелчок, мгновенный ослепляющий свет нестерпимо полыхнул.

– Готово.

Я проморгалась, смахнула набежавшие слезы.

– Благодарю. Оплата сейчас,или при получении заказа?

– Сейчас, - решил фотограф и опять произнес плохое слово, развязно мне подмигнув.– Це-це-це… Сызнова барышня покраснела? Экая неожиданность. Ну, раскрасавица, признавайтеcь, кто вас гнумскому учил.

– Матушка, – протянула я деньги, – то есть, мачеха.

Он заинтересовался, спросил,из какого родительница рода, да как ее угораздило за человека замуж пойти, да не представлю ли я ей его,такого замечательного холостого Ливончика.

Я отвечала , что оружейный клан Вундермахеров, что с батюшкой они сошлись по любви,и что представить не получится по причине постоянного проживания матушки в Вольской губернии, но я непременно в письмах расскажу родительнице о замечательном холостом Ливончике.