Код Маннергейма - Василий Горлов

Дверь джипа распахнулась, и Анна взглянула в утратившие теплоту и блеск замерзшие глаза адвоката.

— Дед умер? — спросила она, заранее зная ответ.

— Да. — Фидель протянул ей стопку старых конвертов и тихо велел: — Осторожно положи конверты в шкатулку — это письма твоей бабушки.

Из-за хлынувших слез, она не сразу смогла это сделать.

— Я не плачу, они сами текут, — сказала она и разрыдалась в голос.

Фидель с силой сжал ее запястье, так, что Анне стало больно.

— Прекрати распускать нюни, — грубо сказал он и потянул ее из машины. — Пойдем, они хотят тебя допросить.

Не выпуская ее руку, адвокат тащил Анну к дому. Она шла за ним, спотыкаясь, потому что из-за слез плохо видела, и чувствовала себя самой несчастной и одинокой на всем белом свете.

У ограничительной ленты стояла в ожидании известий группа журналистов, и Анна услышала, как один из них громко рассуждает по-английски о том, как им всем повезло — четыре трупа сразу: такое в тихой Финляндии бывает раз в десять лет.

Когда до веранды оставалось несколько шагов, адвокат шепнул ей:

— Держись, девочка.

Анна решительно шагнула в дом и громко произнесла:

— Я хочу попрощаться со своим дедушкой.

Август 200… г., озеро Сайма, Финляндия

Удачная легенда — рыболов, отдыхающий на базе, — позволила Монгрелу находиться рядом с домом все время, пока продолжались следственные действия. Он видит приехавшую с каким-то стариком русскую внучку. У нее в руках шкатулка из карельской березы — такую же он видел в кабинете старика. Похоже, дед успел передать свои секреты этой белобрысой девице. Полиция вряд ли станет ее задерживать, а сама она, скорее всего, после случившегося не захочет здесь оставаться.

Впрочем, он знает, как выяснить ее планы. В любом случае нужно собираться в Россию — предпринимать дальнейшие шаги в Финляндии, полиция которой взбудоражена громким преступлением, неразумно.

Значит, до писем маршала он доберется в Петербурге. А ведь у него в России есть еще одно дело — последний заказ в Выборге. Это нехорошо — он не верит в совпадения и не любит их. Очередной леденец оказался барбарисовой карамелью. «Барбариски» — так, кажется, они назывались в его детстве.

Август 200… г., озеро Сайма, Финляндия

Наконец-то Анна осталась одна — после продолжавшегося почти пять часов допроса, когда двое инспекторов дотошно выясняли, что она делала с момента пересечения финской границы до сегодняшнего утра. Фидель, переводя вопросы следователей, намеренно делал большие паузы, давая ей возможность собраться с мыслями.

Шкатулку из карельской березы с бабушкиными письмами изъяли, и поначалу все шло к тому, что Анну задержат и отвезут для дальнейшего следствия в полицейское управление Миккели, но адвокат устроил скандал. Не сдерживая эмоций, он объяснил, что если полицейские подвержены русофобии и идут на поводу у финских средств массовой информации, которые непрерывно пугают финнов русской мафией, то воевавший за независимость Финляндии уважаемый адвокат Моисей Фидель так этого не оставит. Будучи одним из старейшин финской еврейской общины, он использует все немалое политическое и финансовое влияние этой известной организации для борьбы с антироссийским шовинизмом в финской полиции. Угрозы ли Фиделя повлияли на следователей или их удовлетворили ответы Анны, но девушку в конце концов оставили в покое. И даже больше — как ближайшую родственницу пострадавшего проинформировали о том, что удалось выяснить. Удалось немного — причины случившейся трагедии, как и полная картина происшедшего, полиции в данный момент не известны. Следствие продолжается.

Больше узнал Фидель по своим «хитрым» каналам. Найдено место, откуда стрелял снайпер. Обнаружили также винтовку «Винторез». На оружии — отпечатки пальцев молодых мужчин, убитых в доме. Эти двое и третий, погибший при взрыве автомобиля, числились в полицейской картотеке Миккели как активные члены националистической группировки «Финский национальный фронт освобождения Восточной Карелии». До сегодняшнего дня особых хлопот она не доставляла — деятельность ограничивалась пьяными скандалами в пивном баре «Маршал» да редкими уличными шествиями. В последнее время группировка активизировалась. У вожака фронта Яри Пасанена появились деньги, — он хвастался дружкам, что наконец-то образовалось стоящее дело.

Получив разрешение, Анна спряталась в своей комнате. Ей нужно побыть одной и понять, что делать дальше. Но собраться с мыслями не получалось — свежая боль потери накатывала волнами. Хотелось упасть лицом в подушку и забиться в рыданиях. Чтобы справиться со слабостью, Анна достала из устроенного на просторном балконе кошачьего домика тетрадь и письма. Документы деда она спрятала, когда перед допросом ей разрешили переодеться. В домике сидел сжавшийся в комок, перепуганный и растерянный рыжий Карл. Девушка бережно вытащила тяжелого кота из укрытия, тот слабо мяукнул и доверчиво устроился у нее на коленях. Она просмотрела содержимое конвертов с красно-белыми марками почты Швейцарии. Два письма, почти одинаковые, написанные по-фински на красивой плотной бумаге с водяными знаками и монограммой барона Маннергейма. Дед их предусмотрительно перевел. Одно маршал адресовал Хейно, другое — Инари Висатупа. Текст писем был идентичен.

«Хочу напомнить тебе, мой дорогой боевой друг, нашу экспедицию весной 1944 года. Тогда, на одном из островов, я с помощью верного Григория спрятал дорогие для меня реликвии. Сейчас, когда дни мои сочтены, я завещаю их тебе и твоим товарищам. В целях предосторожности точное описание места зашифровано. Уверен, что втроем вы без труда сумеете разгадать этот несложный шифр».

Заканчивались письма странными рисунками:

Разгадывание загадок было сейчас выше ее сил, и Анна, отложив письма, открыла старую тетрадь в черном коленкоровом переплете. Вчитываясь в строки Маннергейма, горько усмехнулась — такой контраст между ярким полднем на азиатской Торговой улице и этой казавшейся бесконечной ночью на берегу бухты финского озера.

28 августа 1906 г., г. Верный

…Мы миновали городские окраины и по мосту переехали головной арык. Наезженная дорога вела в горное ущелье. По пути Екатерина мне поведала, что проводника зовут Сергей Карпович Обезьянов, но он предпочитает прозвище Серьга. Человек он весьма необыкновенный, под стать фамилии. Будучи лучшим знатоком здешних гор и охотником, он пользуется большой популярностью у богатых искателей экзотических приключений, щедро оплачивающих свои опасные развлечения. Серьга почитает себя настоящим коммерсантом и купеческий размах проявляет в регулярных безудержных запоях, из которых выходит, уединяясь у своего приятеля монаха, исполняющего в верненском мужском монастыре обязанности пасечника.

На монастырскую пасеку мы теперь и направлялись. Солнце плавно уходило за отроги хребтов, воздух стал прозрачнее, повеяло вечерней прохладой. Дорога петляла, повторяя затейливые повороты русла горной реки, что шумела и пенилась на перекатах. Вброд мы пересекли ее неглубокие холодные струи. Миновали круто уходящий вверх холм, на котором приютилась березовая роща. Нашим взорам открылось широкое плато, поросшее разнотравьем. На самом краю примостились несколько десятков ульев и небольшой деревянный дом пасечника. На веранде, у самовара, чаевничали двое.