Маша и Медведев - Инна Туголукова

За ручьем на горке среди берез и сосен стояли ладные рубленые баньки, а за ними начинался лес, сначала светлый, веселый, разрываемый полями и дальними деревнями, а потом все более мрачный, дикий, нехоженый, неезженый, до самого Суздаля.

Приходила из соседнего Фердичакова Галинка — старшая дочь Аркадия, крепкая шестидесятилетняя женщина, приносила молоко, творог, сметану, учила Марусю кормить кур.

— Лю-лю-лю, лю-лю-лю! — кричала тонким голосом, и куры, заполошно кудахтая, неслись со всех сторон, хлопая крыльями.

Все здесь било через край, достигая превосходной степени: оглушительные лягушачьи концерты, сиреневые благоуханные кущи, полянки, красные от земляники, необозримые заросли черники с мириадами матовых сизых ягод, которые не опадали до сентября, наливаясь теплой сладкой спелостью. Ну а уж грибы — это была отдельная песня!

В путешествиях по округе Марусю сопровождали два верных товарища: хозяйский спаниель Челкаш и семилетний Галинкин внук Юрка — удивительный человечек, настоящий кладезь лесных секретов.

— Откуда ты все это знаешь? — удивлялась Маруся.

— Это всем известно! — в свою очередь, удивлялся Юрка и добавлял с угадываемым презрением: — Просто вы городская…

(То есть ущербная и к жизни не приспособленная.)

Василий Игнатьевич тоже любил бродить по лесу: дважды в неделю уходил с ружьем и большим туго набитым рюкзаком. Марусю с собой не звал, а она и не просилась — чувствовала, что ему это не нужно.

Гостью свою Василий Игнатьевич представил внучатой племянницей. Впрочем, их родственными отношениями никто особо не интересовался, в душу не лез — старого генерала в округе уважали и гордились таким соседством.

Вопрос с работой тоже был улажен. В местной школе, расположенной в шести километрах от Новишек, в большом селе Вознесенье, учителей хронически не хватало, так что оставалось только дождаться сентября.

По утрам Маруся ходила на ключик, брала воду для травяного чая. Ах, что это была за вода! Хрустальная, студеная до ломоты в зубах, а вкуснющая — всё бы пил!

Потом собирала в корзинку листочки черной смородины, малины, земляники, веточки мяты, мелиссы, черники и брусники и заваривала их в большом китайском термосе. К полднику душистый настой становился нежно-зеленым, к вечеру кирпичным, как настоящий чай, а утром бордово-красным, терпким. Маруся сливала остатки чая в кувшинчик и заваривала новый.

По дороге с ключика встречала стадо, отходила в сторонку — боялась. Коровы были черно-белые, одинаковые, будто сестренки, смотрели влажными печальными глазами, меланхолично жевали.

Пастухи, Монин и Перфилыч, крыли их семиэтажно, оглушительно щелкая кнутами. Монин когда-то давно служил милиционером, и былая значимость бросала героический отблеск на его нынешнее, так ему казалось, ничтожество. Он был надменен и обидчив. А Перфилыч, доброжелательный и беззубый, как в прямом, так и в переносном смысле, всю жизнь трудился скотником и прекрасно себя чувствовал в этом качестве.

Машино знакомство с ними началось с конфуза, над которым потом потешалась вся округа.

Восхищенно глядя на гигантскую черную «корову», тяжело шагавшую среди казавшихся мелкими на ее фоне пестрых буренок, она сказала:

— Такая огромная, а вымя недоразвито. — И блеснула глубокими познаниями в животноводстве: — Мясная порода?

Перфилыч беззвучно затрясся, прикрывая ладонью беззубый рот. Зато Монин оторвался по полной программе: заржал как сивый мерин, хлопая себя по ляжкам, задыхаясь и захлебываясь словами, из которых Маруся узнала, что поразившая ее воображение черная корова — это племенной бык Черномор, а недоразвитое вымя соответственно… Ну, в общем, понятное дело.

Вообще в первое время Маруся неплохо поработала на имидж деревенской дурочки. Сначала ее буквально пригвоздил к перегородке фермы молодой бычок, зажевав подол сарафана, пока она чесала ему теплый велюровый лоб. И доярки долго покатывались со смеху, прежде чем освободили ее из плена. Потом старый коняка Матрос наступил ей на ногу, когда она кормила его хлебом. Месяц хромала! И наконец, Маруся провалилась в старый погреб, собирая малину в заброшенном саду у развалившегося дома в конце деревни. На ее истошные вопли прибежала Татьяна Рябикова по кличке Барбоска, вытащила перепачканную страдалицу и понеслась звонить по всей деревне да по соседнему Сельцу — веселить народ.

Но Маруся была девушка простая — смеялась вместе со всеми. Тем более что народ здесь жил незлобивый, очень даже неплохой народ.

А как хороши были долгие летние вечера! Когда засыпал в листве ветер, умолкали птицы, и деревенька, и так-то немноголюдная, словно вымирала.

Маруся звала Челкаша и отправлялась гулять в поля за околицу. Пес носился кругами, расходуя накопленную за день энергию, а она брела нога за ногу неоглядным затерянным миром, залитым желтым закатным солнцем, и думала-мечтала. И мысли приходили легкие, светлые, и не помнилось зла.

На обочине проторенной между полями дороги, там, где выбивалась ключиками из-под земли речка Бурничка, лежал огромный жемчужно-серый валун. Маруся садилась на его гладкую, нагретую за день поверхность, отдыхала. А то и пела! Кто ж здесь услышит, кроме Челкаша? Тот садился на задние лапы, склонял набок голову и, приподняв одно ухо, строил такую потрясенную морду, что Маруся сконфуженно замолкала — петь она не умела.

Камней здесь было великое множество: от мелкой разноцветной гальки на дне Бурнички до таких вот неподъемных сказочных великанов. И в душе у Маруси рождалось странное благоговение перед этими таинственными, как ей казалось, творениями природы.

— Смотри, Юрка, какой красавец! — восхищалась она. — Я таких никогда не видела! Зеленый камень! Может, это малахит? А этот-то! Розовый! А вот, смотри-ка, бордовый! Откуда они здесь в таком количестве?

— Из земли растут, — авторитетно пояснял Юрка.

— Ну уж, ты скажешь! — не верила Маруся.

— А чё тут странного? Не с неба же падают! Вон мы огород копаем весной и осенью и каждый раз по ведру камней собираем. А откудова им еще взяться, если здесь все копано-перекопано? Ясное дело, из земли растут.

— Ну хорошо, допустим. А вот эти-то, огромные, поди с ледникового периода здесь лежат?

— Эти давно лежат, — соглашался Юрка. — Потому что их с места не стронешь. Только если трактором попробовать. А которые вокруг полей валялись, те дачники по своим участкам растащили. Разве ж это умно?

— Это красиво, Юрка. Давай и мы с тобой натаскаем и альпийскую горку сделаем или, например, сад камней.

— Охота была камни таскать! Они же тяжелые.

— А мы на тележке.

— Баловство это, Марь Сергевна, — охлаждал ее энтузиазм Юрка. — Вы бы лучше топинамбур посадили. Я вам клубеньков принесу…

Еще Марусю восхищали поэтические названия здешних деревень: Синяя осока, Золотниковская пустынь, Лебяжий луг. И заповедных местечек в окрестностях Новишек — Сказочная поляна, Заячья горка, Редкие березы…