Конкистадоры. История испанских завоеваний XV- XVI веков - Иннес Хэммонд

Индейцы атаковали испанцев на полях, полных саранчи, которая летела испанцам в лицо, когда они приближались, так что трудно было отличить стрелы от летящей саранчи – и те и другие были равно многочисленны. Испанцы снова понесли серьезные потери: семеро убитых и шестьдесят раненых, включая и самого Грихальву, пораженного тремя стрелами и потерявшего два зуба; но на этот раз побежали индейцы. Испанцы заняли город и оставались в нем три дня, а затем двинулись дальше. Теперь они плыли только в дневное время, на ночь вставая на якоря, так как боялись налететь в темноте на песчаные отмели, тянувшиеся на целые мили от берега.

Продвижение было медленным, навигация трудной, берег представлял собой бесконечную цепь мангровых топей, часто пропадающих из виду во влажной молочной дымке тропической жары. Невозможность определения точного расположения берегов привела к тому, что штурман Аламинос принял большую лагуну в юго-восточном конце залива, что сейчас называется заливом Кампече, за открытый водный проход. Испанцы нашли хорошее укрытие за островом Исладель-Кармен, прикрывающим вход в лагуну, и, считая теперь сам Юкатан островом, назвали это место Бока-де-Терминос. После этого они плыли почти точно на запад. Мелкое море было усеяно ловушками для рыбы. Вооруженные и готовые к сражению индейцы внимательно наблюдали за их передвижением с берега. В устье реки Табаско испанцы снова смогли высадиться на берег, на этот раз на поросшем пальмами мысу. Они оказались примерно в миле от большого индейского поселения Понтончан, где жители уже воздвигали деревянные частоколы для защиты от пришельцев. Как только испанцы стали на якоря, из-за мыса выскочило около пятидесяти пирог, полных воинов в хлопковых доспехах, с луками и стрелами, копьями и щитами, барабанами и перьями. В бухтах наготове осталось еще множество каноэ.

На этот раз, вместо сражения, индейцы пошли на переговоры. Однако когда Грихальва заговорил о великом испанском императоре и короле, они указали ему, что имеют собственного короля, а также три армии по восемь тысяч воинов в каждой, собранные со всех близлежащих провинций для обороны страны. В конце концов индейцы согласились снабдить испанцев провизией на бартерной основе, пока их касики и жрецы решают, быть войне или миру. Состоялось решение в пользу мира, и на следующий день около тридцати индейцев вошли в лагерь под пальмами, нагруженные жареной рыбой и птицей, плодами сапота и маисовыми лепешками, а также жаровнями и благовониями. Возжигание благовоний предназначалось богам индейцев, но испанцы не знали этого и не могли понять, почему они должны подвергнуться этому ритуалу. Индейцы принесли также в дар золотые украшения: диадемы в форме уток и ящериц и другие небольшие предметы. Когда испанцы спросили еще золота, они ответили, что у них больше нет, и добавили, что золота много дальше к западу; они постоянно повторяли «Кулуа, Кулуа» и «Мехико, Мехико».

Грихальва, боясь за свои корабли в случае, если с севера ударит шторм, снова посадил на них своих людей и отплыл дальше на запад. Двумя днями позже испанцы подошли к городу Аягуалулько, где береговую линию тщательно патрулировали воины со щитами из черепашьих панцирей, блестевшими на солнце как золото. Испытывая недостаток в воде, испанцы миновали устье реки Тонала. Несмотря на лишения, они осознавали, что первыми из европейцев видят новые земли. Им приходилось двигаться медленно, так как днища судов успели обрасти водорослями и ракушками, а пассаты теперь чаще дули навстречу, нежели сбоку.

Когда они достигли устья реки Коацакоалькос, погода испортилась, в поисках укрытия пришлось зайти в бухту, и там испанцы впервые увидели величественный горный хребет Сьерра-Мадре-Оксиденталь. Если оставались еще сомнения в том, что земля эта – материк, то увенчанные снегом пики рассеяли всякие сомнения.

В устье следующей крупной реки, Папалоапана, Педро де Альварадо, человек отчаянный и бесшабашный, ввел свой корабль в одиночку, вопреки приказам Грихальвы; после этого все четыре судна держались вместе, пока не достигли реки Хамапа. Это место находится немного не доходя до современного города Веракрус, а чуть к северу от реки имеется хорошее укрытие для кораблей между отмелей под Пунто-Мокамбо. Здесь индейцы буквально приветствовали испанцев, и Грихальва сошел на берег, разговаривал с касиками и выменял украшений из золота низкой пробы на 16 000 песо. Именно здесь он наконец именем Веласкеса объявил эту страну владением испанской короны.

При следующей остановке на острове в пяти милях от берега испанцы, высадившись, обнаружили два храма, оба каменные. Ступени обоих храмов вели вверх к алтарям, увенчанным идолами дьявольского вида, которым только что были принесены в жертву пятеро индейцев. «Их груди были вскрыты, их руки и ноги отсечены, и стены этих зданий были покрыты кровью». Испанцы назвали его остров Жертвоприношений. Они снова направились к материку и встали лагерем на пляже. Позади них лежала плоская песчаная равнина – страна невысоких дюн. Индейцы снова пришли на берег обмениваться товарами, а не воевать, но, как и в Мокамбо, принесли мало золота. Тот факт, что погода держалась хорошая, имел теперь мало значения, поскольку суда испанцев были прикрыты лежащими дальше в море отмелями и еще одним островом, вытянувшим свой изогнутый, низкий, покрытый пальмами «палец» до середины бухты. На нем также стоял пирамидоподобный теокали с большим безобразным идолом, называемым Тескатлипока. Ему служили четыре жреца в «черных одеяниях и капюшонах, очень похожих на одеяния наших доминиканцев». Только в этот день они вскрыли грудь двум мальчикам и принесли их кровь и сердца в жертву идолу. Когда их спросили, почему они совершили это жертвоприношение, жрецы ответили, что так приказал народ Кулуа. Индеец, исполнявший роль переводчика, произнес это название невнятно, оно звучало как Улуа, поэтому испанцы назвали этот остров Сан-Хуан-де-Улуа.

Берналь Диас объясняет неудачу Грихальвы в его попытках основать поселение тем, что у него было недостаточно солдат, причем тринадцать из них умерли от ран, а еще четверо стали калеками. Кроме того, их хлеб из маниоки покрылся плесенью и был полон жучков. В общем, им досталось. Они находились в плавании уже примерно четыре месяца, причем большую часть этого времени исследовали новые земли. Сейчас они стояли лагерем в дюнах, над бухтой, которая позже должна была превратиться в огромный порт, и москиты буквально сводили их с ума. Вряд ли удивительно, что руководитель экспедиции решил отослать Альварадо на «Сан-Себастьяне» назад на Кубу. «Сан-Себастьян» был самым надежным судном экспедиции, и с Альварадо отправилась большая часть золотых украшений, полученных в результате меновой торговли. Возможно, Грихальва надеялся, что вид добычи побудит Веласкеса выслать подкрепление. Наступил сезон ураганов, и одно из судов экспедиции дало течь. Лагерь располагался к северо-западу от Сан-Хуана-де-Улуа, и увенчанные снежными шапками горные пики, казалось, подошли ближе, напоминая, что это не остров, а большая страна. Множество небольших индейских городков, виденных испанцами с моря и при высадке на берег, следовало рассматривать только как пограничные заставы более внушительных городов, расположенных в глубине материка. Завоевание и тем более заселение этой земли с такими малыми силами должно было казаться совершенно нереальным. Когда же около двадцати больших каноэ попытались угнать самое маленькое из судов экспедиции, в то время как вся флотилия стояла на якоре, испанцы посовещались и решили вернуться на Кубу, пока они еще в состоянии это сделать.