Лето с капитаном Грантом - Сергей Анатольевич Иванов

Машка Богоявленская, которая при первой возможности надевала «мини» и маечку с короткими рукавами, и делала, в сущности, очень правильно, Машка, глаза у которой были черные и удивленные, как у птицы, Машка… Ну, словом, такая вот неотразимая для всего «Маяка» Машка наткнулась в каком-то курином закоулке на эту женщину.

Что там у них вышло, и что сказала Богоявленская, и даже кто сказал первый, установить теперь было невозможно. Но пошла заварушка. И как земное притяжение притягивает к себе свинцовый шарик, так Вадима Купцова, разнимателя драк, потянуло в тот самый закоулок.

Ругань он застал в самом разгаре. Богоявленская, опустив голову и презрительно улыбаясь, повторяла одну и ту же фразочку:

— Вы в этом уверены? Да? Вы в этом уверены?

А женщина кричала до ужаса известную, осмеянную в тысяче фельетонов чепуху про современную молодежь, которая… ну и так далее.

Это получалось тем более глупо, что Машка, в сущности говоря, была даже еще не «молодежь», а только девочка. Но тетка, наверное, не столько ориентировалась на нее, сколько на себя. А себя она считала старой, с неудачной, тяжелой и потерянной жизнью.

Но ведь и она когда-то была. И она могла бы когда-то! А вот теперь эти молодые, «молодежь»…

Уж не знаю, за что именно она их обвиняла.

Может, за то, что слишком скорые и спорые, когда она устала.

Может, за то, что слишком веселые, когда ей грустно.

Может, и за то, что они умеют так вот спокойно и ехидно улыбаться, а она не научилась и теперь кричит, орет, не разбирая слов.

Вадим прежде всего решил взять огонь на себя — такой уж он был неисправимый разниматель драк.

— Бабуля, — сказал Вадим, широко улыбаясь, — вы не беспокойтесь. Мы ее в тюрьму посадим. Согласны?

Ну что ж, шутка как шутка. И даже очень недурна психологически, если разобраться. Потому что когда один человек кричит на другого по какому-то пустяковому поводу, а ему говорят: «Вы не волнуйтесь, мы его в тюрьму посадим», то несусветная эта огромность наказания должна, по идее, разъяснить тому, кричащему, что ведешь ты себя нелепо. Остановись!

Но эта работница ни в какие такие психологические моменты не входила. По-настоящему она услышала из всех Вадимовых слов только одно — «бабуля».

Никакая женщина лишний раз услышать его не хотела бы. В том числе и те, которые, на наш взгляд, кажутся старыми. Тут разным там семиклассницам не стоит пожимать плечами: «Не понимаю!» Придет время — поймете. А пока поверьте на слово.

Машка и Вадим, которые считали слово «бабуля» проявлением, так сказать, ласковости, были страшно удивлены, когда тетка накинулась теперь уже на Вадима, да и Машку тоже, как говорится, по головке не гладила.

Но особенно досталось Вадиму. И глаза у него бегают, и сам-то он рыжий, а бог, как известно, шельму метит!.. Тут уже стал народ собираться на такое развлечение. Причем совершенно незлорадно, а просто: идет, мол, бесплатное кино, так почему бы и не посмотреть?

Валерия Павловна, как на грех, задержалась в конторе — на «Птичке» был прямой телефон с Москвой. А когда наконец пришла, то все уже было кончено.

— А ну заткнись! — вдруг закричал Вадим.

Испуганно замолчали двадцать пять тысяч кур. С застывшими улыбками, с недосказанными репликами замер первый отряд. И маленькая тетка-работница (Вадим Купцов был на полголовы выше ее, в два раза шире и в четыре раза сильнее) неожиданно замахнулась на него, хотя стояла шагах в трех и никак не смогла бы дотянуться до него своею короткой рукой. Наверное, она поняла это сама и лишь сказала с невероятной горечью:

— Эх ты… мерзавец!

Собственно, вот эту последнюю реплику и услышала Валерия Павловна. И, мгновенно оценив обстановку, она коротко и повелительно крикнула своим:

— А ну быстро выйдите отсюда все!

Вот уж это она умела: так выстрелить, что ее никто и никогда не посмел бы ослушаться.

Потом она стала разговаривать с этой женщиной и невольно была, конечно, на стороне своих ребят. И не потому, что так уж верила в их правоту, а как… ну, скажем, как всякая тигрица бывает на стороне своих тигрят, понимаете?

— Вы мне расскажите, пожалуйста, что случилось, — попросила она.

Тетенька, которая не привыкла к разным объяснениям, говорила довольно невнятно, да еще и повторяла по пять раз одно и то же. И не забывала то и дело вставлять: «Вы их учительница, да? Ну тогда ясно! Вот вы их, вижу, научили хорошему».

Такое слышать каждому неприятно. А тем более воспитательницам. Нервы у них совсем не такие, чтоб их можно было натягивать на электрогитары. Однако Валерия Павловна все выслушала до конца и даже сумела в общих чертах разобраться, что к чему.

Она ушла, извинившись два или три раза и обещав наказать Вадима Купцова, — частенько люди успокаиваются, когда им скажешь: «Не волнуйтесь, я его накажу!» И на эту тетеньку тоже подействовало обещание, она успокоилась… к сожалению.

Твердым шагом Валерия Павловна вышла из птичника. И тут нервишки немного ее подвели — она обрушила на «тигрят» довольно-таки тяжелую артиллерию. Произошло короткое замыкание взаимного недовольства, во время которого весь первый отряд орал хором. Но Валерия Павловна опытным своим педагогическим ухом сумела и на этот раз расслышать суть. Она поняла, что зря распустила нервы. Ведь неминуемо приходится за это человеку расплачиваться, неминуемо, а он все равно распускает их, словно есть какая-то сладость в сотворении самому себе неприятностей.

Обычно, когда возникали такие вот ситуации, но все ж ситуации, которые она держала в руках, Валерия Павловна говорила:

— Так, ясно. Возражения принимаю, но через час. А пока надо действовать быстро. Приказываю… — Тут она приказывала, что именно и кому предстоит сделать. Потом добавляла: — На все про все четыре минуты!

Почему четыре, почему не пять, шут его знает, так сложилось. Но это действовало. Что-то было тут военное и необычное.

Теперь, однако, Валерия Павловна не могла им приказать, раз она сорвалась, несправедливо кричала на них. Поэтому она сказала:

— Ладно. Возвращаемся в лагерь… А там разберемся!

Это все она рассказала Олегу, своему другу, своему начальнику. Взрослые, как известно, чаще всего бывают высокого мнения о своем профессиональном умении. А педагоги особенно.

Однако тут был особый случай, и Валерия Павловна знала: как он решит, Олег, так она и сделает. Потому что так и будет правильно.

— Так сделаем, Лер, — сказал начальник. — Сразу после